"Не советую вам мешать"
"...Тревога примешивалась к ее ужасу перед тем, что она одна в лесу в ночную пору. Дойдя до знакомого старого каштана, она остановилась передохнуть в последний раз, на более длительный срок, а затем, собрав остаток сил, мужественно двинулась в путь. И все же бедная малютка не могла удержаться, чтобы не простонать в отчаянии: «Боже мой, боже мой!» В это мгновение она почувствовала, что ведро стало легким. Чья-то рука, показавшаяся ей огромной, схватила дужку ведра и легко приподняла его. Она вскинула голову. Высокая черная прямая фигура шагала рядом с ней в темноте..."
Виктор Гюго «Отверженные». Часть ІІ «Козетта»
Робкий рассвет не давал надежд серому утру. Ноги скользили по насту, я прогибалась под тяжестью портфеля: в четвертом классе неожиданно выпала честь стать отрядным летописцем. Папа (владелец одной из самых больших библиотек нашего города) не на шутку гордился дочкой и соорудил для пионерского отрядного дневника шикарный переплет из натуральной кожи, бумага – почти пергамент…
Только как дотащить сие сокровище до школы? Еще – тетрадки, учебники? Нет-нет, у нас в детстве не было смартфонов. И родители никого не возили на автомашине – даже потомки партработников топали самостоятельно, не говоря уж о милицейских отпрысках.
От частного сектора не ездил общественный транспорт: весной – одно удовольствие прогуляться цветущими садами до школьного порога, а вот зимой…
В который раз я упала на дорогу – наст провалился… Еле выкарабкалась из-под снежных завалов – дворники умеют себя «уважать» и высоко ценят собственный труд (точнее, его отсутствие). Хоть бы машины объехали меня, не окатив по самые уши растаявшей холодной грязью!
Наконец удалось схватить портфель, отплывший по льду далеко-далеко в сторону – а сил уже нет! Сапоги разъезжаются на тротуаре-катке, никакая пионерская клятва не помогает встать на ноги. Резко залаял здоровенный соседский пес, норовя перепрыгнуть ветхий заборчик. Хозяин выглянул, удостоверился, что воров нет, и закрыл калитку.
Но собака лает, караван – идет! Вернее, робко шатается на льду в образе моей юной персоны. Тогда невольно вспомнила Козетту, мастерски изображенную в детской книжечке: худенькая девочка в разорванной юбке тянет ведро, до костей промерзают пальчики, вокруг – темень, ни души, а малютка из последних силенок преодолевает земное притяжение! Становилось стыдно: я-то учиться иду, не занята рабским трудом, как дети при капитализме…
Но портфелю наплевать на мое гордое самосознание советского школьника – дневник отряда продолжает оставаться неподъемным! И опять всплывает в памяти изможденная Козетта…
Я набралась наглости и подумала: да, это было давным-давно и очень далеко, во Франции, когда у Козетты ведро стало легче, но… Пусть же мой портфель здесь и сейчас станет хоть чуточку подъемным! Чтобы можно было пересечь наст рядом с очередной огромной черной лужей! Ноги по-прежнему еле-еле скользят, а вокруг – ни души (если не одухотворять железных коней и лающих псов).
Набрала воздуха полной грудью, и вдруг… Портфель действительно стал легче! Что за чудеса? Неужели я успела привыкнуть к грузу, казавшемуся непосильным? И сапоги уже не разъезжаются на льду…
Портфель подхватила чья-то рука. Я почувствовала тепло и силу даже сквозь маленькую мокрую варежку. Подняла глаза – увидела в сереющем небе силуэт мужчины-великана. Попыталась рассмотреть его лицо, но никак не получалось: уж слишком он высокий по сравнению со мной…
– Такая маленькая, а такой тяжелый портфель, – услышала я его вздох.
Поплелась рядом, не зная, как выразить свою благодарность: словно крылья выросли, как будто и не было ни тяжелого портфеля, ни машин, на полной скорости летевших по лужам, как моторные лодки…
Мужчина всю дорогу молчал, уверенно продвигаясь по снежным завалам частного сектора, а я семенила за ним. Чуть погодя заметила, что в другой руке он держал собственный портфель, в разы больший моего.
Затаив дыхание, зашагала дальше – школьный порог не за горами, а за небольшими пригорками!
– Мы уже пришли, спасибо Вам огромное, – шепчу, задрав голову как можно выше, к самим небесам, пытаясь в который раз рассмотреть лицо доброго человека.
– Удачи тебе, детка! Учись хорошо, – сказал незнакомец на прощанье.
Возвращая портфель, он вынужден был пригнуться, и наконец-то я разглядела его лицо… Никогда не встречала похожего! Странно, откуда вообще взялся этот человек в нашей глуши, где в раннюю пору и бродячую кошку не встретишь?
Года мелькали. Пожелание незнакомца сбылось – я окончила школу с отличием. Далее пришлось таскать огромные папки с чужими диссертациями на корректуру, вновь и вновь вспоминая Козетту. В дождь и холод, в жару и снегопад мне чудилось лицо высокого сильного мужчины, донесшего когда-то мой портфель до школы, и… пакеты с диссертациями уже не так сильно обрывали руки.
К счастью, даже черный день имеет свойство заканчиваться – появилось время для прочтения «Отверженных» в полном объеме. Детская привычка – сначала посмотреть иллюстрации, а потом вникать в текст.
Вдруг среди рисунков вижу то самое лицо – моего спасителя, пожилого прохожего! Между двести восемьдесят восьмой и двести восемьдесят девятой страницами в томике номер четыре…
«Не советую вам мешать мне сейчас» – так можно назвать цитатой потрясающую иллюстрацию П.Н.Пинкисевича. Невероятно – в 1972 году он изобразил ТО САМОЕ лицо, которое я увидела в реальной жизни в 1986 году! А гений писателя изобразил Жана Вальжана целых два века тому назад…
Сочетание доброты и праведного гнева, силы и мягкости, смелости и заботы – портрет настоящего мужчины. Такие люди, как Жан Вальжан, встречались во времена моего детства – во Франции и Германии, СССР и Китае, в США и Сингапуре…
Отгремели французские, русские и прочие революции – буржуазные и социалистические, им на смену пришли мятежи и восстания – «управляемые» и «стихийные». Люди теперь по-другому одеваются, разговаривают, ведут бизнес. Но по-прежнему "рай богатых создан из ада бедных".
Современные ровесницы Козетты больше не играют в куклы, предпочитая выгуливать собачьи стада на детских площадках, гавкая в ответ на замечания, увы, не только лексиконом Гавроша: «Этшкое?» Девочки напоминают юных Эпонину и Азельму, с той только разницей, что эти героини романа "Отверженные" играли в дочки-матери с... котенком, а не с псом!
«Мадам-для-всех» можно встретить теперь не только на улицах – иногда они даже уверяют себя и других, что «живут гражданским браком» - "бегут бегом по жизни, чтобы поскорее покончить с нею".
Как во времена Виктора Гюго и ранее, женщины отдают сердца – мужчины берут тела. «Любовь – жизнь, если она не смерть. Колыбель, но и гроб». Может, поэтому в старухах никогда не наблюдается недостатка, как остроумно подметил писатель?
По-прежнему разрушаются древние монастыри – вырастают новые баррикады. Чиновники всех времен и народов, кажется, без запинки цитируют Гавроша: «На кого изволите жаловаться?.. Контора закрыта, я больше не принимаю жалоб!»
Сквозь глубину веков бьют в набат пророческие слова классика: «когда включаешь свет – одевают маску» – тут уж «…история повествует, а не выдает…»
Но Небеса открыты! Как бы ни усердствовала «потьмуха» и маскарад облаков над запоздавшим рассветом, как усердно дожди ни заливали бы пропитанную пОтом и кровью землю, как бы устрашающе ледяная корка ни трещала у вас под ногами, увлекая в грязь, помните: с высоты Отец видит все, обращаясь немногословно, но уверенно к угнетателям, грабителям, обманщикам и прочим продажным душам разных времен словами главного героя «Отверженных»: «Не советую вам мешать мне сейчас». Крепкой, уверенной рукой Он возьмет на себя наше бремя, если мы уже не в силах справиться.
На пути нам вновь и вновь повстречается Жан Вальжан, нужно только заблаговременно снять затасканную маску и не кричать самоуверенно на «языке нищеты», что, дескать, «своя ноша не тяжела!»
Не верите? Тогда прочтите роман «Отверженные» еще раз!
