Рекам больше некуда спешить
А ГДЕ-ТО ТАМ
Рекам больше некуда срываться, бежать, спешить,
берега опустели, на пристанях ни души.
Реки устали прощаться с рыбой,
нести на спинах лодки и корабли…
А где-то там –
“Мы сделали, что смогли,
сделали, что смогли…”
А где-то там
Бог отправляет в горячие точки своих людей,
верных ангелов,
будто в пучину смертную лебедей.
Наставляет, благословляет, даёт им силы.
Каждый в водовороте почти мессия…
А где-то там:
“Господи мой, спаси, я…”
Бьётся в молитве (дыша – не дыша) душа,
как на ромашке - любит не лю… не дыша – дыша.
И домолиться бы, но не хватает карандаша…
Господь посылает Машеньку, Джованни и Васыля,
чтобы щелчок – и спасена земля,
чтобы ходили бесстрашно и спали мирно.
Вместо золота, ладана, смирны,
люди сбивают кресты и готовят гвозди… Будто бы время вспять.
Бог отправляет, не исключая, что их захотят распять.
Но в этот раз распинают безразличием и словами.
А где-то там
Джованни спасает Ваню или наоборот Иван – Джованни.
Благоразумные строят стратегии на диване.
А где-то там
ангелов вывозят из Нижнего, Тернополя и Бергамо,
их не хоронит земная мама.
Перья летят, лебедей затягивает воронка,
мамам приходит прах или похоронки…
А где-то там
Всевышнему приносят аперитив,
Он разбирает молитвы за ночь – positive или negative…
Бог наставляет новых спасителей, не веря уже себе,
все вокруг догадались, что у Господа не было плана “Б”,
Юный ангел (земной реаниматолог) говорит: ”Не ври мне,
я же видел, что было в Барселоне, Нью-Йорке, Риме…
Может, пора трубить?”
Господь отрицательно машет – рано ещё, остынь…
А где-то там
Таня всю ночь учит свою латынь,
но до сих пор ужасно боится крови.
Спорит с друзьями онлайн, сдвигает брови.
Таня будет врачом от Бога… И для Него это уже неплохо.
Спорят:
– Who is to blame?
– Господь.
– Китайці…
– Або кажан…
А где-то там священник чихает в локоть
и продолжает исповедовать прихожан…
БЕССОНЧАТНОЕ
И эта ночь – древесная смола,
не коротка, но всё-таки мала,
как память писем старого стола
в небрежной стопке скомканных конвертов.
У ночи на прицеле каждый чат,
о чём чернила сохнут и молчат,
о чём горчат и блёкнут при свечах,
где едкий дым сознанием крутит-вертит...
Когда не просишь сердца, – но плеча,
без первого немыслимо второе.
И утро вспышкой первого луча
спешит запечатлеть, как полароид,
размытый миг в растерянных глазах,
когда слепая нежность, как лоза,
ещё не крепнет, только обвивает...
И как горит страница черновая
шершавым словом, вышедшим из моды...
Молчать дороже, где ни чья свобода –
не одиночество, но страх отведать старость
недовлюблёнными, пока все спят,
ты строчки перекручиваешь вспять
и крутишь мышкой колесо сансары...
