Лингвистика
Он говорит мне — мова, твой язык,
мягка, тягуча — я люблю пожёстче,
и буду сечь,
завязывать узлы
в ударных слогах, на корнях, и резать звук.
И пусть она корячится от мук,
я подожду, и обратится
"отче!"
ко мне, почти молитвенно боля...
Носители пойдут по водам Леты —
я их добью короткоствольным бля
и раздроблю, —
любя! —
на диалекты.
Что мне твоё израненное дім?
Что мне твоё избитое герої?
Переведись на мой, и погляди,
как твой язык — твой враг — неладно скроен.
Я отвечаю — гибок мой язык,
и мова глубока – от неба к нёбу.
Какие не придумаешь узлы,
она развяжет, и увязнем оба:
врастают корни из ядра в ядро,
и ствол ветвится, и кора твердеет.
Что твой язык? — ребро от моего,
и потому тебе так важно, где я,
и с кем, и кто приходит в дім,
и почему не чту в тебе героя.
....и он молчит. Я, следом за ходім,
кажу — ти мій.
Он переводит — твой я.
ТАК СХОДИТ СВЕТ...
Твой град стоит на вере и тоске.
Закат неспешно сматывает сети,
склоняют ивы розовые плети
к следам волны на голубом песке.
Горят леса.
Дымы, как родовые древеса —
перерастают яблоневый сад,
садится солнце, увядает рута.
Похоже, что Перун играет с трутом
и не велит пожарам угасать.
То запад пламенеет, то восток.
В затылок дышит череда высоток,
оконных вспышек восковые соты
раскрыли зевы — втягивают смог.
А ты стоишь на крылышке пчелы,
глядишь, как сонно маются челны
на пристани — прикормленные птицы,
и тени их, объёмны и черны,
похожи на обугленные лица
горшечниц, земледельцев и купцов,
не спасшихся писцов и дегтекуров,
ходебщиков, бояр и балагуров;
на остовы разрушенных дворцов.
... как благодатно сеется огонь.
И лопуха раскрытая ладонь —
не тронь меня, не тронь меня, не тронь! —
зовёт на помощь грозовые тучи,
а слышен только клёкот из уключин.
Слетают воробьи с горящих стрех,
гудят, гудят невидимые пчёлы,
река готовит саваны парчовы
для сущих во гробех.
Так сходит свет, и жизнь идёт за ним.
Над куполами выскочек-высоток
ты оставляешь след своих кроссовок,
лес оживает, город воскресает,
смеётся Ольга, пташек отпуская,
и у реки камыш неопалим.
