Море
Море приходило договариваться,
ставило ультиматум,
расщепляло на голые атомы,
отоваривало post factum
запахом мускусным, многокаратной
дармовой солью по задубевшей коже,
морской травою, обветренной скулой.
Ну, подставь другую
и иди навстречу, оглохший,
в улей - галсами, с реверансами,
если больше не с чем, человече,
к капризной своей Августе
петь новые стансы
горбатой, изменчивой.
Море, брат, оборотень наполовину:
попадаешь на горький язык ли, спину,
что грозит изменить тебе, сгинуть -
гнет свою линию необъяснимое.
А когда наступает ночь, и никто не видит,
ловит китов на шаманские ленты планктона,
на пол-тона ниже квантовой музыки облаков,
на пол-трона выше державы материковой.
Истошными чайками вызывает души
утонувших
уснувших заживо моряков
и вселяет их в многоэтажные туши китовые.
Море держит тебя в рукаве.
Моря не видно в тебе снаружи.
Море снотворное лишает снов
о малодушной суше.
Слушай, меня, слушай...
море вскрывает то, что другие в себе не нашли -
Атлантиду ли, Тиру, край одежды твоей земли
необитаемой
единственной стоящей сыра и боры тайны
вечери у самого борта заката.
Море, море... я снова persona non grata.
2019
ЭПИТАФИЯ
Если крест о шторме, разбитой лодке, живом тебе,
если выдохлось время сдохло время село на мель,
если время - рыба, время молча глотать твой след...
я вернусь в лабиринт. King Crimson. Epitaph. Первый снег.
Берегами крестит бестий моря вода-вода.
Под ногами - палуба. Снами, ветром живет дневник.
Я здесь - твой свидетель, мой друг, мой брат,
ты мне - царство небесное, мой двойник.
Маяку хриплой чайкой ночь накричит инфаркт.
Снова кожу с берега сдернет на шесть часов.
Не касаясь дна, я спрошу: "У тебя есть табак?"
телефонная будка. Новейший камень/завет. Без слов.
2019
