ЖД
Степь. Турксибские рельсы покрыты ржавчиной.
Сплошные солончаки. А верблюжья колючка
хрустит, как под пимами ма́нты снег.
Я забыл, кем меня при рождении нарекли.
Александр, Андрей, а может - кто знает! - нет.
Себеда́, Ахтама́к, или вовсе чудно - Кили́м?
Полупуст вагон, от тайги буферами скрипим, скрипим.
Рельсы тянутся долго-долго, от пихт и до типчака.
Всё на месте - попутчик, в подстаканнике чай, тоска.
И конечная станция - юрта, мазанка, хата - дом.
Там, в надежде меня напоследок увидеть,
кто-то долго и пристально смотрит за окоём.
КОГДА-НИБУДЬ ПРИДЁТ ПРЕДЕЛ...
Когда-нибудь придёт предел земным дорогам.
И мы отправимся искать заветные врата,
ключ от которых был когда-то вложен Богом
в истёртые сетями руки рыбака Петра.
Привыкнув в здешней жизни к мишуре и блеску,
мы будем ждать из па́роского мрамора колонн,
и непременно микеланжелову фреску,
украсившую шириною в полнебес фронтон.
Одетый в па́ллий из тончайшего виссона,
благообразен, статен, величав, белобород,
нас встретит страж небесного кордона,
чтобы открыть такой мучительно желанный вход.
А мимо маленькой, заросшей мхом калитки,
которую в себе невзрачная стена таит,
тропинки к ней из тусклой выщербленной плитки,
и старца в нищем рубище, что рядышком сидит,
пройдём не глядя. Не сумев понять - вот это
и было то, чего так долго, трудно ждали мы.
Круг за́мкнут. Не увидеть истинного света
среди напыщенной, блестящей беспросветной тьмы.
