1

 

Брэд развернул газету двадцатилетней давности и она рассыпалась прямо у него в руках. Она была последней вещью ОТТУДА, последней ниточкой, связывающей нынешнюю реальность с предыдущей. Последняя материя с реальным штампом дня, числа и года. Спустя некоторое время он потерял счёт дням, он перестал ощущать время.

 

Брэд был крепким стариканом, мало изменившимся за последние годы. Бледное мертвенное лицо, низкий лоб и широко поставленные глаза.

Из остатков волос на затылке он сначала делал 'куку', потом небольшую косичку, которую периодически срезал большими ржавыми ножницами. После этого весь процесс начинался заново.

Иногда он вспоминал своё полное имя - Брэд Уилсон, но потом опять забывал.

 

Он никак не мог вспомнить - когда и при каких обстоятельствах попал в этот небольшой домик в горах. Как он сюда добрался, где его семья? Да и есть ли у него семья?

За окнами не было видно ни машин, ни шоссе. Только снег, валивший и днём, и ночью. Иногда ему казалось, что он будет похоронен под этим снегом, но время от времени домик встряхивало - то ли от небольшого землетрясения, то ли от очередной лавины. И тогда снег отпускал дом, вернее, на некоторое время ослаблял хватку. Но он никогда не отпускал Уилсона. Снег держал его с самого утра, когда Брэд открывал глаза, потом мелькал целый день за окнами. Даже когда старик ложился спать и смыкал веки, он знал, что снег никуда не делся, что он заглядывает во все окна и молчаливо следит за ним. Только во сне снег останавливался и тогда Брэд видел странную искаженную реальность, просвечивающую сквозь прояснившееся небо. Огромный маятник старинных часов, несколько лун, очертание других непонятных предметов... Маятник неподвижно завис в воздухе. Наверное, время движется неравномерно, и там, снаружи, оно намного медленнее чем здесь?

Иногда он с ужасом ощущал на себе взгляд любопытных глаз. Потом следовала утренняя 'встряска', Брэд открывал глаза и видел одну и ту же картину в течение уже долгих лет: медленно валивший, будто слегка зависающий в небе, снег.

 

Раз в неделю по утрам, он откапывал сбрасываемый, очевидно с вертолёта, небольшой ящик с крупой, консервами и овощами.

В старой газете было официальное объявление о снежной буре, о заносе на дорогах, о помощи с воздуха застрявшим в горах жителям и их гостям.

И вот, газета уже рассыпалась от времени, а продукты продолжали регулярно 'вбрасываться' в его, Брэда, действительность, которую сам старик называл 'ирреальностью'.

 

Чтобы не сойти с ума, он решил строчить рассказики на старомодной печатной машинке. Кладовка была завалена коробками с писчей бумагой. Очевидно, домик был убежищем для для таких, как он писак, убегающих от повседневных дел, чтобы в условиях домашнего ареста хоть что-нибудь да сотворить.

 

Поначалу Брэд использовал бумагу для хозяйственных нужд, заворачивал продукты, а то и просто сжигал листок за листком.

Потом он стал калякать со скуки всякие рожицы и фигурки.

 

Позже он стал записывать сны. Записи преобразились в простенькие рассказы.

 

Впоследствии он дал себе установку: его спасут как только он напишет гениальное произведение - роман всех времён. Надо удивить и вдохновить высшие силы, сломать установившийся ход времени.

 

И вот, за рассказиками пошли повести, за повестями - романы.

Теперь дом был завален его писаниной, а бумага была на исходе.

 

Брэд научился выводить чернила с 'первобытной писанины', как он называл своё раннее творчество. Листы потом тщательно высушивались.

Текст не выводился полностью, но по крайней мере старик мог продолжить свой очередной роман.

 

Долгими вечерами он читал самому себе написанное, по многу раз исправляя и вновь перечитывая одно и то же.

 

Когда он выучил почти наизусть все свои повести, то и они стали проходить через операцию 'отбеливания', или 'обезличивания', или даже 'обновления', как он сам её называл.

 

Однажды ночью старый Уилсон никак не мог заснуть, потому что вдруг понял, что никогда не выберется отсюда, что он будет похоронен и под снегом, и под своей писаниной. Ему стало страшно и тоскливо.

 

- Ну, почему? Ведь последний его роман поистине удался. Персонажи получились такими яркими, как и в его снах. Особенно удался главный герой Данни Н.

 

Всё бестолку! Нужно подать сигнал! Если ему сбрасывают продукты, то почему его не могут эвакуировать, чёрт бы их всех побрал?!

 

Он собрал все свои работы, все листы бумаги, некоторые были заполнены им в два, а то и в три слоя, то есть исписаны, отбелены и заполнены заново.

 

Брэд залил всё горючей жидкостью и быстро, почти не думая запалил груду своих сочинений.

Горело его прошлое. Горело его будущее? Брэд был человеком без настоящего.

Всё закончилось за считанные минуты. От пламени занялся и дом. Вместе с домом сгорел и единственный его обитатель.

 

2

Дэниэн молча наблюдал за суетой вокруг него. Сам он был привязан к столбу смертников.

Маленькие сгорбленные жители города, щерясь и скаля свои беззубые рты, радостно бросали к его ногам всё, что могло гореть: обломки гнилых досок, коряги, похожие на голые, измученные пытками тела.

 

Дэниэн хранил полное спокойствие, молча и с достоинством смотрел на небо, не обращая внимание ни на плевки, не на шуточки, летевшие в его сторону.

Он был последним Хранителем Истины, человеком, продолжившим труды многих поколений - его деда, прадеда и бесконечных пра-пра...

Все в их династии были летописцами. Летописи хранились в подвалах, там же над ними работали при слабом свете, проникавшим сквозь узенькое горизонтальное окно. Работа продолжалась и ночью при тусклой лучине.

 

- Что-то мало дровишек! Шевелитесь, бездельники!

 

Дэниэн узнал резкий окрик Бруда - мрачного всадника с тяжёлым неподвижным лицом.

 

Кто-то из толпы подобострастно выпалил:

 

- Так скольких их уже сожгли, Мастер! В городе не осталось дров. Зимой топить будет нечем!

 

Бруд приблизился к осуждённому и, низко нагнувшись, резко рванул на нём рубаху.

 

На бледном худом теле блеснул старинный ключ с неведомыми рунами.

Бруд сорвал ключ, который болтался на шее смертника, и бросил его в толпу:

 

- Отоприте подвалы! Несите всё, что там есть!

 

Кто-то, самый юркий, подхватил ключ и все с рёвом бросились в старую часовню, где хранилась Истина.

 

Дэниэн впервые изрёк звук, он был похож на рык зверя.

Он ревел, и это был рёв раненого зверя, стон волчицы, у которой на глазах убивали детёнышей.

К его ногам стали сваливать рукописи – теперь уже никому не нужную Истину, накопленную многими поколениями его предков, да и всей его жизнью,

Гора пергамента росла и достигла сначала его поясницы, потом и груди. Казалось он сам будет похоронен под рукописями.

 

- Не захлебнись истиной!

 

Все дружно загоготали. Из груди Дэниэна вырвалось что-то нечеловеческое.

 

Вся шевелящаяся грязная масса застыла на мгновение. В нависшей тишине последний Хранитель Истины стал выкрикивать проклятия:

 

- Будь ты проклят, Бруд! Ты, и все твои потомки до последнего колена! Будь проклят этот город, этот мир! Быть тебе узником времени, времени, к которому ты так безразличен!

 

После этого послышались заклинания на непонятном языке.

Вдали полыхнула молния, ветер услилися. Бруд схватил у палача факел и бросил его в лицо Дэниэна. Рукописи вспыхнули в одно мгновение, загорелись и лохмотья у самых близких к летописцу горожан.

Ветер бешено рвал языки пламени. Казалось, он хотел потушить огонь, но тот, наоборот, разгорался всё с новой силой. Горели горожане, горел город.

 

Бруд со своим отрядом отъехал от города на безопасное расстояние и велел разбить шатёр.

 

На следующее утро он увидел валивший с неба пепел и подумал: "Откуда его столько взялось?"

 

3

 

- Ты смотри! Ещё один сгорел!! Очевидно, где-то замкнуло электричество.

- Папа, ты купишь мне новый?

- Уже купил! Заранее. Все эти снеговые шары сгорают за пару месяцев с незавидным постоянством.

 

Мальчик сильно встряхнул шар и с удовольствием уставился на искусственный снег, на домик, на иллюзию метели.

Он подолгу тряс шар, но потом ему надоело.

 

- Пап, а в этом домике кто-нибудь живёт?

- Конечно! Там живёт старый добрый человек.

- А ему там не бывает скучно?

- Ну, не знаю... Если он найдёт себе какое-нибудь интересное и полезное занятие, то не должно.

А теперь включи его в розетку, пусть снег идёт всегда и тогда этому дедушке никогда не будет скучно.

Разве кому-то может надоесть смотреть на снег?