Чашка
Всё, июль.
Вертолёты трындят торопливо,
Дети в речку сигают — холодная, ай!
Изумрудики мелких скукоженных сливок
Крепко в сливу вцепились: носи и питай.
Быт налажен: лилеен, малинов и плавен.
Дачи, клумбы, варенья, сорочий галдёж.
Но на днях неожиданность: Пётр и Павел.
Растерялась, конечно. Апостолы всё ж.
Квасу? Чаю? Да где же парадные чашки,
Не такие — I love you, Париж и Казань?!
Пётр хмыкнул:
— Накинь на купальник рубашку.
— Мне водицы колодезной, — Павел сказал.
— Как живёшь?
— Всё в порядке. Не стоило, право.
Пчёлы вьются над липой — чарующий вид.
...Он чужой и далёкий. Я чашка I love you.
Он так вaжен, так нужен, а я...
— Не реви.
Няньки-совы в постели детей уложили,
Месяц в облако ткнулся ленивым котом.
До полуночи мы обо всём говорили.
Обо всём понемногу. И много о нём.
Да, она долготерпит. Метаться и мчаться
Ни к чему. Подожди.
Что там было про чай?
...Здравствуй, полночь. Я твой Петропавловск-Камчатский.
Ни к чему мне Камчатка. Я еду. Встречай.
