День был серым. Город был серым. Люди были серыми.

Саша брела по улице, не замечая ни яркого солнца, ни парящих в облаках птиц, ни шумных прохожих, спешащих по своим делам. Они её тоже не замечали: едва скользнув взглядом, смотрели мимо – на солнце, птиц, сверкающие витрины и мелькающие в толпе лица знакомых. Пьяному от весны городу не было дела до худенькой девочки, сгибающейся под тяжестью набитого книгами ранца. Экая невидаль, возвращается ребёнок со школы, хмурый, уставший. Зато какие у девчушки косы, и одета, как куколка – туфли, юбочка, плащик! Сразу видно, родители следят. А что нос повесила – так, верно, двойку схлопотала, и поделом: надо учить уроки, а не носиться по двору дотемна.

Двойку Саша и впрямь получила. Расстроилась, что на перемене кто-то стащил у неё кошелёк, и растерялась у доски. В карманах осталась мелочь, её даже на трамвай не хватило, потому и приходится возвращаться пешком. Но самое обидное вовсе не это, а что у неё сегодня день рождения. И в кошельке лежали деньги, выданные мамой на подарок.

Сейчас бы стоять в магазине, разглядывая выставленные в витрине игрушки, и знать, что можешь выбрать любую – а потом ещё купить шоколадку, и, если повезёт, карамельку на палочке. Или воздушный шарик. А вместо этого идёшь голодная, злая, в глазах слёзы и спина вот-вот разломится. И до дома топать ещё целых три квартала, если не пять.

Дорогу Саша помнила, но не то, чтобы хорошо. Главное, добраться до вывески с кроликом, а там свернуть налево... или направо? Она старалась удержать последние крохи спокойствия – и потому боялась себе признаться, что заблудилась.

 

Выбранный наугад переулок закончился тупиком. Сумрачно, пусто, страшно. Слева, из-за домов, доносятся голоса – значит, там люди! И Саша, не раздумывая, кинулась через подворотню, в надежде спросить дорогу или хотя бы увидеть кого живого.

В крохотном сквере шумел блошиный рынок. Саша про такие только читала, но, едва увидев, поняла – это он и есть. Самые разные вещи, разложенные на газетах, скамейках и прямо на земле, застеленной старой клеёнкой. Благодушные продавцы, сидящие на перевёрнутых ящиках или принесённых из дома стульях – почти все пенсионеры, но попадаются и молодые. Никто не кричит, не зазывает покупателей, не бранится с соседями. Тихонько разговаривают, решают кроссворды или лузгают семечки, поджидая того, кто способен оценить их сокровища. Кто пришёл сюда за чем-то особенным, точно зная, чего хочет.

Вот будущий покупатель с сомнением оглядывает ряды. И – будто искра проскальзывает: решительно направляется в какой-нибудь неприметный угол, ощупывает, приценивается и тут же ударяет по рукам. Обиженным не уходит никто: то ли за вещи не просят больше, чем они стоят, то ли всё затеяно лишь для того, чтобы вещь без помех нашла себе нового хозяина.

Может, старому она уже не подходит. Или он – ей.

«У меня нет денег!» – напоминала себе Саша, когда её взгляд падал на яркие книжки, заколки, бусы, плюшевых щенков и фарфоровых кукол. Подойти она робела, любовалась издали, не глядя, куда ноги несут – и чуть не перевернула столик с выставленными на продажу безделушками.

– Здравствуй, милочка! – улыбнулась ей старушка в тяжёлых старомодных очках. – Это ты ко мне так летела? Я никуда не убегу, не спеши, выбирай.

У Саши запылали уши. Она хотела ответить, что никуда не летела, шла себе, спокойно гуляла, не собиралась ничего покупать, и вообще здесь случайно – но мельком взглянула на столик. И слова застряли в горле.

На застиранной, сложенной вдвое скатерти лежали часы. С кошкой. Рядом было много разных вещиц, но Саша видела только их: белый кожаный ремешок, перламутровый циферблат с прозрачными камешками, сощуренные кошачьи глаза и тонкие серебристые стрелки. Кошка сидела в сияющем кругу, как королева, и улыбалась. Саша никогда таких не видела: шерсть дымчато-белая, уши, кончики лап и хвост чёрные, на узкой мордочке тёмная маска, а глаза ярко-голубые. Как небо в апрельский полдень.

– Выбрала, – довольно кивнула старушка. – Тебе завернуть, или сразу наденешь?

– Я без денег, – несчастным голосом сказала Саша, отчаянно желая, чтобы кошелёк у неё украли не сегодня, а завтра. Кошка её очаровала: какие щенки и заколки, какие куклы? Казалось немыслимым уйти – и оставить часы здесь.

– У тебя же сегодня именины, разве нет? – хитро прищурилась старушка и улыбнулась совсем как кошка. – И, потом, Ри Альби не продаётся. Она сама решает, когда ей уйти, и с кем. Так что бери, не морочь голову себе, мне и ей.

– Спасибо! – благодарно вздохнула Саша, принимая обёрнутые салфеткой часы. Пальцы коснулись ремешка, металлический холод ожёг ладонь через ткань – и всё вокруг стало неважным. Усталость, боль в спине, пропавший кошелёк и испорченный день рождения... Значение имела только тяжесть лежащих в руке часов, будто их искрящийся циферблат стал панцирем гигантской черепахи, которая держит на себе старушку, Сашу, город и всё прочее мироздание.

– Носи с удовольствием. И иди уже, не то дома искать начнут!

Саша кивнула и подумала, что правда пора домой. День клонился к вечеру, шумный, суматошный рынок перестал быть уютным. Голоса зазвучали резче и злее, продавцы упаковывали вещи и расходились. Поодиночке, компаниями, не мешкая и не оглядываясь. Как будто торопились освободить место для тех, кто придёт сюда с закатом. Сумерки плыли над пустеющим сквером, тени ложились на истоптанные газоны, забытые табуретки и ящики, обещая ночное буйство. На миг Саше почудились призрачные продавцы и такие же призрачные покупатели, сосредоточенно перебирающие разложенные на тёмном шёлке товары. Это было жуть как таинственно и увлекательно, да и просто жутко. Ночью живым тут делать нечего.

Подворотню Саша миновала почти бегом. Надела часы на ходу, совершенно не удивившись, что дырка на ремешке пришлась точно впору. Разве могло быть иначе? Девочке было не по себе. И лишь спокойный кошачий взгляд удерживал её от того, чтобы сесть на асфальт и разреветься: уже темнело, а в какой стороне искать дом, она не имела ни малейшего понятия. Может, остановить кого-то, спросить дорогу? Но припозднившиеся прохожие пугали, Саша не могла заставить себя подойти. Вжималась в стены, едва заслышав шаги, чтобы не привлекать внимания.

«Дурёха! – мурлыкнул кто-то внутри её головы. – Чего бояться, если ты со мной?»

Запястье кольнуло, и на грязный, исчёрканный разводами соли асфальт скользнула кошка. Изящная, чёрно-белая, в сумерках похожая на призрак. Не касающаяся лапами земли, не отбрасывающая тени.

«За мной, не отставай!»

Хвост нервно дёрнулся. Качнулись насторожённые уши, глаза сверкнули бирюзой.

А глаза кошки на циферблате погасли, стали неживыми.

 

Ри Альби довела девочку до дома, да так быстро, будто они срезали путь не по дворам, а по соседнему измерению. В дверь Саша позвонила без четверти девять – порядок, она и позже задерживалась, если после школы заходила в гости к подружкам.

Открыла мама. Окинула внимательным взглядом, в котором облегчение мешалось со злостью. Беспокоилась, а как иначе? Она ведь любит Сашу. И Саша её любит.

– Я опоздала и не предупредила, – шепнула девочка, вжимаясь лицом в халат. – Больше не буду так делать, я ведь уже большая!

– Ничего. С днём рождения, доченька. Смотрю, ты уже выбрала подарок?

– Ага! – весело кивнула Саша, улыбаясь потеплевшим глазам. – Столько мест исходила, ужас!

– Да уж могу себе представить. Быстренько переодевайся, мой руки, и на кухню – еда стынет.

Ужинала Саша в часах, не захотела расставаться с обновкой. Сегодня праздник – значит, можно! Руки мыла осторожно, чтобы ни одна капелька не попала на циферблат. И весь ужин глядела на кошку.

Мать ничего не сказала, но втайне порадовалась за дочку. Всего одиннадцать лет, а вкус – как у взрослой. Такую симпатичную вещицу выбрала, сама бы не нашла лучше.

Часы Саша всё же сняла – перед тем, как забраться в кровать. Бережно положила на тумбочку, пожелала Ри Альби спокойной ночи. И легла спать.

Ответное мурлыканье донеслось уже в полудрёме. И до самого утра девочке снилась кошка – волшебная чёрно-белая кошка с бирюзовыми глазами и мягкой шёрсткой.

А кошке снились лунные мыши, снующие по подоконнику, пьянящий ночной ветер и приключения, ожидающие её с новой хозяйкой. Она побудет с Сашей какое-то время – а потом уйдёт: к ещё не родившейся сестрёнке, подружке или, может, дочери...

К чему загадывать? Вот-вот рассветёт, и с солнцем придёт новый день, наполненный любовью и волшебством.