У каждого своя война. Щелкунчик и мышиный король
1) У каждого своя война
Ева хранит в блокноте свои стихи,
Там меж страниц фиалки и локон светлый.
Время пришло, и город раздул мехи,
Он помогает пламени, жару, ветру.
Ева! Старинный Мюнхен объят огнём!
Копоть лежит повсюду драконьей тенью.
С этим вождем, пожалуй, еще хлебнём,
Светочем мира, пастырем поколений.
Видишь – обложки жадно сжирает жар,
Фрейд и Ремарк – в костры под речёвки-марши.
Слово теперь лишь пепел, ненужный дар,
Книги летят, и людям страницы машут.
Правда и кривда горят на одном костре.
Ветер вздымает вихрями хлопья сажи.
Город молчит, покорный тупой муштре,
Щеки его румянцем покрыты даже.
Ева привыкла делать наперекор,
Просто не любит пляски под рев стихии.
Ева хватает спички… Горит костёр...
Шепчет она: «Мне жаль, но стихи – плохие».
2) Щелкунчик и мышиный король
От натуги морщась и пыхтя,
Раскалённа, словно в бане печка,
Красноморда, как ноябрьский стяг
И уже почти нечеловечна
Марьиванна топала домой,
Волоча за комель злую ёлку,
То ворчала: «Ах ты, боже мой»,
То слезу роняла втихомолку.
Принесла. От ёлки стылый пар.
Внук в трусах. Худющий, золотушный.
Вот тебе и праздничный угар,
Никому не ведомый, не нужный!
Дочь, зараза, шляется где зря,
А в избе не топлено, не мыто.
Что ревешь, сопливая ноздря!
Бабка натащила дефициту!
Мандарины, килька и сырки!
В профсоюзе выпросила книжку.
Всё добро на кухню волоки,
Книжка? Вроде сказочка про мышку.
Засыпает сытый мальчуган,
В бой идет солдатиков дружина,
Бьет Щелкунчик в старый барабан,
И повержен в прах король мышиный.
