* * *

Сыну было девять, когда я взял его за руку, и мы отправились на главную ёлку города.

Мы оба с ним Козероги, но он появился на свет в католическое Рождество, а я – с православным Крещеньем.

И это многое объясняет. Ёлка была в огромном зале с колоннами.

Снизу, от гардероба, в зал вела устланная ковровой дорожкой парадная лестница.

 

– Папа, – спросил мой пытливый ребёнок. – А если с лестницы упадёшь, можно же на улицу вылететь?

Я содрогнулся. Ребёнок был в костюме Золушкиного пажа, весь в кружевах и блёстках. Не буду рассказывать, каких трудов, тайных слёз и жертв стоило жене это ёлочное торжество. В число семейных праздников оно входило каждый год, как стихийное бедствие. Например, как наводнение в Новый Орлеан.

 

Есть дети не публичные, такие маленькие интраверты.

Их можно опечалить любым вопросом.

Бывают коммуникабельные, но сдержанные. Они, как правило, руководятся родительскими навыками общения, стараясь вызнать побольше и обсудить итоги в узком кругу.

Мой сын принадлежал к тому редкому типу детей, которых я называл про себя «ультра-коммуникалами».

Он запросто решал любые вопросы общения, формируя собственную среду и насаждая строгую иерархию. Заметьте, я говорю здесь не только о детях.

В то утро, готовясь к главной ёлке города, мы обсуждали с ним животрепещущую проблему: дать завтра в глаз Серёге из второго «В», чтобы к Лизе не подходил, или сразу дать в глаз непосредственно Лизе, дабы другим глазом ни на кого больше не отвлекалась. Мирные инициативы, робко подаваемые женской половиной семьи, пресекались на корню, как попытки ухода от решения основных вопросов современности.

 

Разумеется, Лиза уже ждала Игорька в вестибюле, откровенно замерзая на сквозняке и периодически покрикивая на столь же мёрзнущую родительницу. Избранница моего воинственного отпрыска блистала в костюме принцессы, состоящем из капустного набора пелеринок преимущественно розового оттенка и изящной короны, по виду – из чистого золота. Разумеется, Игорь так и впился глазами в коварство домашнего ювелира. Повернувшись на каблуках прямо посреди какой-то Лизиной фразы, сын подошёл ко мне и спросил тем свистящим шёпотом, который обеспечивал ему сказочную популярность подсказок, а также частое учительское приглашение прогуляться за дверь во время уроков:

– Пап! А можно машину купить за эту корону?

Поясню. Машина была моей потаенной мечтой, которая осуществится лишь через двадцать лет.

Но я тогда был слишком наивен, не знал ещё толком жизни и, подтолкнув ногою капкан, покорно кивнул:

– Можно, сынок. Но нам эту кучу золота не продать.

 

Это было ошибкой. Я бы даже сказал, роковой ошибкой.

Ко мне подошла Лизина мама и, кривясь в сардонической ухмылке, промолвила:

– Эй, спекулянты! Меня-то в долю возьмёте? Полночи ведь корону строгала!

Я онемел, потому что в Лизиной маме – точнее, в её ухмылке – узнал свою отвергнутую школьную любовь, Римму Захарову. Сын тоже онемел, потому что строгание золота никак не укладывалось в постигаемую им картину мира. Тут Лиза мило улыбнулась – похоже, женщины полагают подобную мимику лучшим выходом из сомнительных ситуаций – и сказала:

– Нам за корону предлагают дачный участок! В Вержболово. Но я ещё не решила.

 

Последовавшей за этим немой сцене великий Гоголь мог бы лишь позавидовать.

– Твой сын, похоже, решил тебя переплюнуть, – придя в себя, выдохнула Римма. – По уровню закидонов. А вот откуда Лизка всего этого набралась?

– Вчера мы проясняли ситуацию, – промямлил я, собираясь с мыслями. – Судя по всему, обручение уже состоялось. Стороны перешли к составлению брачного договора.

– Мы будем жить холостыми! – вставила Лиза. – У Игоря нет своей комнаты.

– У меня есть диван! – последовал решительный ответ. – И это моя территория! Это я на ёлке буду пажом. А на диване… как это, пап?

– Царь, бог и министр обороны, – машинально подсказал я.

– Да-да. На диванах все вы сплошь графья и князья, – горько сказала Римма. – Не могу сказать, что рада была повидать. Но всё равно, спасибо! Не хочется только, чтобы ты мне ещё и ёлку испортил.

 

Взяв Лизу за руку, Римма качнула локонами и царственно направилась к лестнице.

Её прохладно-голубое платье, казалось, струилось вдоль нескончаемых ножек дивной-предивной формы.

Я тяжело вздохнул: чем же она мне в школе-то не угодила?

– Ну, ёлку мы с тобой можем только украсить. Правда, сын?

– Правда! Я решил, возьму у Лизы после ёлки корону. Снесём её к стота.. смота.. к зубному врачу? Там же целый ящик коронок!

Я снова вздохнул:

– Ну, вот в кого ты такой прощелыга? Папа умный, мама кандидат…

– А я буду адвокатом! И ещё капитаном дальнего плавания…

Пока Игорёк подрастёт, пришла нежданная мысль, возможно, и эта комбинация станет вполне доступной…