Пьяный ветер (1)

 

Гуляет пьяный ветер в подворотнях,

Напившись сини из остывших луж,

Швыряет в окна осени лохмотья,

Несет по мокрым крышам брань и чушь.

 

То рвет зонты, то кошку нежно гладит,

То плачет, то искрится в проводах,

То зло срывает с клена краски пряди,

И бьет под дых случайных глупых птах.

 

Он завтра будет тихим, виноватым

Шуршать в траве дешевым тленным златом,

Похмелье листопадами леча.

 

Простите ветер за грозу и грохот.

Сейчас ему тоскливо, грустно, плохо:

Он летом радугу случайно повстречал.

 

Пьяный ветер (2)

 

Гуляет пьяный ветер в подворотнях.

Набрался браги из озябших луж.

Швыряет в окна ржавые лохмотья,

Грозит, гремит, несёт сплошную чушь.

 

Крушит зонты, котенка нежно гладит,

Гудит в трубе, искрится в проводах,

Срывает с клёна листьев прелых пряди

И бьет под дых случайных глупых птах.

 

Проснётся завтра тихим, виноватым,

Начнет шуршать по травам грязным златом

Разжалованный за ночь генерал.

 

Простим бедняге бунт, угрозы, грохот.

Сейчас ему тоскливо, тошно, плохо:

Он радугу в июле потерял.

 

Резюме редактора:

Плюсы изначального варианта текста – картинка зримая и берёт за живое. Каждый из нас, наверное, в какой-то момент чувствовал себя таким неприкаянным ветром. Главное – попытаться за эмоциями не потерять оправданность и наглядность образов. Вот над этим и поработали. Форма, приближенная к сонетной. Сначала концовка показалась мне не вполне музыкальной по ритму, но в процессе работы свыкся с ней и решил не советовать автору её менять. Автор славно потрудился. Теперь ветер пьян не напившись сини из луж, а набравшись браги, швыряет в окна не абстрактные лохмотья осени, а ржавые лохмотья листьев, не носит брань и чушь по крышам, гуляя при этом по подворотням, а грозит и громыхает грозой, срывает с клёна не «краски пряди», а пряди прелых листьев. Ну и назавтра ему теперь предписано шуршать в траве не дешевым тленным златом, а грязным златом увядших листьев, не лечить похмелье листопадами (непоэтичное «леча» и непонятный смысл, как можно листопадами излечить похмелье), а слоняться по этим травам разжалованным генералом. Кстати, долго спорили с автором, какой из вариантов выбрать – шуршать ли герою с утра по травам грязным златом, или материться стыдливым (лёгким) матом. Но решили не дразнить судей, оставив злато. А главное, в финале удалось переделать последнюю строку так, чтобы было понятно, что эта вселенская грусть ветра не оттого, что он случайно повстречал летом радугу, а оттого, что в июле он её, тогда же, видимо и встреченную, потерял.