Чернота не была беспросветной, она сияла и лучилась; свет то завивался гигантскими вихрями, то вытягивался волокнистой дорогой в необозримую даль. Неподвижным здесь, в божьем мире, был только он, вернее – его изумленный взор. Только во сне Бруно ощущал всё величие и грандиозность своего предвидения: Вселенная - бесконечна! Где-то маленькой неясной точкой маячила Земля, пульсировало и исторгало пламя еще живое пока Солнце, но он понимал, что и ей, и ему, светилу, положен предел, как всему сущему в этом мире, и положено существование в новой чудесной ипостаси.

Планеты и звезды сияли величественно и загадочно в своем взаимодействии и столкновениях, взрывы и долгое время относительного покоя чередовались, наполняя космос неведомым смыслом бытия. Его присутствие здесь не было отравлено одиночеством, всем своим существом он осознавал наполненность космоса живым движением материи, дыханием родственных ему цивилизаций. Он его ощущал до сладостной боли в груди и повторял вновь и вновь: «Мы не одиноки! Как божьи коровки, львы и рыбы, рождаются и умирают звезды, галактики и миры! И славен Господь, сотворивший эту бесконечную красоту!»

Сон был настолько явственен, холодное дыхание космоса с отдаленными жаркими вспышками взрывов так бережно и благодатно освежало все его измученное пытками тело, что он проговорил: «Благодарю тебя, Господи, за эту бесконечность испытаний, за эти картины, посланные мне в утешение!»

И в страхе отпрянули от него подсаженные в камеру доносчики.