Неотправленное письмо
По мотивам романа Гузель Яхиной "Дети мои”
Они были теперь – два сообщника, уединившиеся в тепле дома от укоризненных взглядов Клары. Чувство вины перед Кларой мучило Баха все сильнее. Однажды понял: а ведь так ни разу и не отнес младенца в ледник, не показал матери. Да и сам теперь нередко забывал туда зайти, увлекшись письмом. На следующее утро, едва проснувшись, бежал к Кларе – виниться; весь день потом ходил мрачный, корил себя; избавиться от мук совести помогали только карандаш и чистый лист бумаги. (Гузель Яхина "Дети мои")
Милая Клара…
…и снова, в который уж раз,
неукротим карандаш. Из древесной гортани, сдавленной пальцами, буквы осколками фраз сыпятся на пол. И мог, разразился бы бранью! Только ведь я, ты же знаешь, предательски нем
с ночи апрельской, что волчьей ухмылкой калмыка скалится в памяти. Горечь по недо-жене
и недо-матери горло царапает криком.
Что без тебя этот хутор? Приземистый дом? Вымерший сад? Правый берег разлившейся Волги? Крохотный мир, разделенный на после и до, чем-то сродни отреченью. Мучительно долго я привыкал к вязким звукам вокруг, к пустоте, в тайне желая забыться, был вынужден нянчить
сморщенный ком. И опять мне мерещились те,
трое, апрельских...
…А дочери имя дал Анче. Чистое имя, как будто речная вода. Да и сама… если б только ты видела, Клара, рябь золотистых веснушек, и как иногда морщит досадливо лоб. То ли дар, то ли кара…
Я привыкаю катать многогранное "мы" под языком, словно хлебного мякиша шарик. Чистая Анна - осколок ушедшей зимы, - светлая боль о тебе, ненаглядная Клара.
Редким стал гостем в саду, ты прости старика. Верю, однажды мы будем под яблоней вместе, если не смоет наш мир и наш хутор река.
Твой навсегда недо-муж и когда-то шульмейстер*.
* сельский учитель
