Рабочий поселок. Хрущевская двушка...
Рабочий поселок.. Хрущевская двушка.
Дешевые ходики мерно стучат.
В линялой косынке худая старушка.
Забвения пыль. Ни детей, ни внучат.
Измятая кофта. Коронки из стали.
На стенке времен и народов кумир.
Два "Красного знамени", "Слава", медали —
Пылится в кладовке парадный мундир...
...Худющая. Силой и ростом не вышла.
Майор военком был небрит и суров
- Ты армии, словно, телега без дышла,
И в женскую школу услал снайперов.
Учили полгода. Инструктор хвалила.
Старалась. Блестели нарезы ствола.
Из девочек, первая счет свой открыла,
Хотя, после боя, полночи рвала.
Ни опыта нет, ни военной сноровки,
Но месяц и двинулось дело на лад.
Из снайперской била фашистов винтовки,
Покрылся зарубками желтый приклад.
Все было — и зной, и мороз, и туманы,
Но спину держала невзгодам назло.
Носила четыре нашивки за раны,
А, в общем то, можно сказать - повезло.
Цветами встречала родная столица,
Но жизнью довольна была не вполне,
Ей снились убитых белесые лица,
Кровавым довеском к минувшей войне.
Тянулись обыденно ночи за днями,
Рекою гражданская жизнь потекла,
Ходила на танцы, встречалась с парнями,
Но душу свою отогреть не смогла —
У этого грудь широка, значит в сердце.
Семь пядей у этого, этого в лоб.
Ключа ни один не нашел к этой дверце --
Посмотрит в глаза, пробирает озноб.
Награды свои через раз надевала.
Держалась в компаниях настороже.
- А ну ка, сестра, расскажи где воевала,
А может болталась в тылах ППЖ?..
...В военной смогла уцелеть мясорубке,
Но жизнь пролетела с собою в борьбе,
Ведь ставила не на прикладе зарубки,
На собственной, как оказалось, судьбе.
Полвека минуло. Хрущевская двушка.
Окраина столицы огромной страны!
И плачет, забытая всеми, старушка,
Бессчетная жертва Великой войны.
