* * *

человек, завёрнутый в край обугленной плащаницы,

не заботы прошу,

не сукна,

ни поесть,

ни напиться,

ты не спишь, значит, выслушаешь меня:

прах и пепел на месте огня,

прах и пепел,

как вечный покой, пелена или одеяло,

только совести огненные язычки догорают к рассвету – возможно, кому-то они должны,

и луны не погашенная лучина раскаляется до утра,

и вокруг только пепел, и в этом, боюсь, причина,

что любого, не сказанного тобой, мне опять будет мало,

прикури меня заново, дай неразгаданный страх

не изношенной жизни, не опробованных страстей,

если каждая женщина нынче мне как сестра,

значит, прежние были совсем не те,

и морковка для мула, привязанная к верёвочке, вновь болтается впереди,

нет убежища в пламени разума, там, где всегда дыра,

медный крест прижимаю, пытаясь согреться, к невесомой моей груди,

прикури меня заново, дай же кому-то сниться,

человек, завёрнутый в край обугленной плащаницы,

об одном прошу, в нутро моё

не гляди.