Переписка Онегина с Татьяной.
Татьяна - Вики
Онегин - Эдельвейс
Татьяна
Я к вам пишу - чего же боле?
Перо принёс отважный гусь.
Настрою только биополе
и тем пером тебя коснусь.
С улыбкой трону нос и уши,
легонько по губам пройдусь...
Мой поцелуй такой воздушный...
Не зря страдал любимый гусь.
Пишу, судьбе своей покорна,
в последних числах декабря.
В любви все возрасты проворны.
Скажи, что гусь страдал не зря.
***
Я не Татьяна. Я - Виктория.
Печальна Танина история.
Да и сюжет совсем не нов.
Надеюсь, ты не столь суров? :)
Онегин
Предвижу всё – не оскорбит
Тебя такое объяснение.
Игривый шарм и удивление
Твой милый взгляд изобразит.
Чего хочу? С какою целью
Здесь строчки ровные пишу?
К какому, так сказать, веселью
Я всё бросаю - и спешу.
Да, ты красива и желанна,
Как лепесток прекрасных роз.
Но, объясняешься туманно,
И вроде, даже, не всерьёз.
Как и моя соседка Люся,
Я, Вика, парень городской.
И потому смотрю на гуся
Всегда с мучительной тоской.
От Люси, Вика, мало толку,
Хотя всегда и под рукой.
Поэтому, я рад на ёлку
Лететь к красавице такой.
Вот, только гуся век отмерен.
Хотя я этим огорчён.
К утру он будет, я уверен,
И поперчён , и запечён.
Тебе я, милая, отвечу:
"Конечно, гусь страдал не зря!"
Я твой, хотя и засекречен,
Бойфренд, короче говоря.
С такою мыслью, я в момент
К тебе срываюсь, наудачу.
На тушь последний доллар трачу
Хотя и дорог каждый цент.
И я швыряю в иномарку
Своих воспитанных котов,
Цветы, немецкую овчарку –
И завтра выехать готов.
Татьяна
Писала я тебе с улыбкой.
С улыбкой ты ответил мне.
В душе серебряные скрипки
зимой запели о весне.
И вдруг...Как чуть, так сразу: - Ой,
соседка Люся под рукой.
Такого Пушкин оборота
предвидеть уж никак не мог.
С мечты слетела позолота,
закрался в сердце холодок.
Письмо твоё перечитаю.
Дипломатический ответ.
И я теперь уже не знаю,
гуся мне жарить или нет?
Букет с улыбкой принимаю
и нежно-нежно обнимаю.
"Пусть обещает Новый год
для сердца новый поворот!"
Онегин
Тебя я должен известить.
(Хотя никто и не неволил)
Сегодня Люську не пустить
Себе я в первый раз позволил.
Она стучалась три часа,
«Убью!» - кричала и рыдала.
Порою, Люськина слеза
Под дверь на коврик попадала.
Сломала новый шпингалет
И дверь царапала ногтями.
Потом я видел, как в буфет
Она пошла с двумя чертями.
Им что-то плакалась она
И заходилась в нервном крике.
А я тихонько у окна
Грустил мечтательно о Вике.
Ты мне дороже сотни Люсь!
Я отказал бы даже Свете,
Которая (сказать боюсь)
У нас красавица в подъезде.
Но шелковистость кос твоих,
И глаз знакомая усталость,
По-моему, для нас двоих
С тобой, Виктория, осталась.
