Какой стих наиболее интересен для критики? Признанный "всеми в определенных кругах" шедевр или, напротив, - слабый ученический стих?

Или же стих, написанный на конкурс, в надежде - "а вдруг поэзия?"

Конечно, каждый текст достоин своей критики. Но плодотворнее всего работать с поэзией, которую можно охарактеризовать как проблемную. Эта поэзия претендует немного-немало на "новое слово". При этом она может иметь непростительные ошибки, свойственные для тренажа и ученичества.

Проблемная поэзия может считаться локомотивом, приводящим в движение вообще весь поэтический мир. Ведь понятно, что не было бы никакого развития, если бы все были всем удовлетворены, если бы не было сомнений в самодостаточности созданного.

В связи с вышесказанным для критики выбран довольно интересный верлибр молодой талантливой поэтессы Рады Лениной "Метро" (https://www.stihi.ru/2016/11/24/5504)

Текст разберем по следующему плану:

1. Система-минус приемов

2. Метрический рисунок

3. Синтагмо-ритм

4. Строфа

5. Содержание

Подразумевается, что читатель уже знаком с каждым из этих терминов. Тем не менее, будем давать некоторые пояснения.

 

1. Система-минус приемов.

Это термин Ю. М. Лотмана. Под приемами имеются в виду метр и рифма. Согласно советскому литературоведу, создавая прозаическое произведение автор интуитивно отминусовывает приемы метра и рифмы. Так вот верлибрист проделывает абсолютно то же самое.

В разбираемом тексте крайне сложно найти метрические закономерности. А вот рифму автор все же использует, но нерегулярно. Свобода верлибриста состоит не в отказе от канонов, а в выборе следовать им или нет в том или ином фрагменте текста.

 

2. Метрический рисунок.

Каждый текст представляет собой чередование ударных и безударных слогов. Классическая поэзия пытается придать этому чередованию упорядоченный вид, проза его практически игнорирует, а вот в верлибре это чередование носит более сложный характер. Верлибрист не ищет способа придать ему упорядоченность, и все же он работает над текстом, слушает слова, меняет их местами, убирает, добавляет... ради чего? Ради одного только смысла? Думается, что еще ради создания некоего движения слов - танца, каждый кадр которого - строка. Эти кадры и называем условно "метрическим рисунком".

В разбираемом тексте первая строфа задает характерный для всего текста рисунок.

"Лучше буду в очереди в поезд второй,

Чем сдавленным в первом.

Пусть там люди теряют последнее человеческое,

Им не вредно.

Пять минут не стоят локтей студентов,

Хабалок и менеджеров без звена.

Если тебе к 9-ти - что-то явно пошло не так".

Мы видим, что длинная строка (здесь и далее под длиной строки имеется ввиду многослоговость/многоударность) сменяется короткой.

В первой строке 12 слогов/из них 4 ударных, во второй 6 слогов/при 2-х ударных.

Далее этот контраст несколько усиливается. Следуют строки - 17/4 и 4/1

Но в следующих, 5-й и 6-й строках, этот контраст ослабляется. Эти строки почти идентичны, обе - 11/4.

Текст несколько легче будет читаться, даже если мы просто перенесем в предыдущую строку слово "хабалок":

"Пять минут не стоят локтей студентов, хабалок

И менеджеров без звена".

Любопытно, что последняя строка имеет цезуру и состоит из двух синтагм (синтагма - интонационно-смысловая единица, в верлибре условно равная одной строке), что не характерно для верлибра. Но здесь это допустимо, благодаря метрическому рисунку, требующему продолжения чередования длинной и короткой строк.

Вторая строфа выглядит практически идеальной с точки зрения заданного метрического рисунка.

В третьей - шестой строфах чередование не столь очевидно, как в первых двух, но вполне заметно.

А вот седьмая и последующие строфы имеют другой метрический рисунок, об этом мы поговорим позже.

 

3. Синтагмо-ритм

Метрический рисунок формирует особый синтагмо-ритм. С одной стороны, текст делится на неравные по длине строки, с другой стороны - на равные по значимости синтагмы. Получается, что длинная строка по своему значению приравнивается к короткой и по времени уделенному на прочтение (длинная строка читается быстрее) и по смыслу (короткая строка несет содержание не менее важное, чем длинная).

Любопытно взаимодействие синтагмо-ритма и рифмы. Рифма имеет большой интонационный вес, и она позволяет усилить значение короткой строки, если это необходимо. Так, к примеру, удачным выглядит сочетание:

"Надувательство: второй поезд почти как первый,

Только еще и нервный".

Такое сочетание встречается в тексте несколько раз.

 

4. Рифма

Автор активно хоть и нерегулярно использует рифму. Его арсенал довольно разнообразен. Есть и внутристрочная рифма, дополняемая богатым созвучием в концовке следующей строки:

"Переход, переПРАВа, ни лева, ни ПРАВа,

Почти сПРАВился".

Есть и точные рифмы, и богатые неточные, например: "ДЖИу-ДЖИТсу - ЖИДкосТь".

Есть много хороших созвучий на концах строк:

"ДурНЕют - пельмЕНи, ЦЕли - ЦЕпенеешь, пассаЖИроВ - ЖИВ и т. д."

Эти созвучия, безусловно, следует отнести к достоинствам стиха.

Но есть и рифморяды, которые портят впечатление.

Это рифма третьей строфы: "воронку-дубленки-ребенка".

Она выглядит избыточной. "Лишнюю рифму" следует либо убрать, либо заставить "работать правильно". Попробуем сделать последнее.

Если мы внимательно посмотрим на строфу, то мы увидим, что в концовке не выдержан метрический рисунок:

"Так границы всех тел стираются.

Ты - всего лишь лоскут дубленки,

Сшитой,склеенной слабой рукой ребенка".

Можно предложить такой вариант:

"Так границы всех тел стираются,

И ты всего лишь лоскут дешевой дубленки,

Сшитой рукой ребенка".

В данном варианте рифма звучит лучше.

Но настоящий перебор с рифмами наблюдается в четвертой строфе. Первые две строки идеальны, а вот следующие три вызывают вопросы:

"Во второй не попасть - можно сразу падать на рельсы,

Отдать пейсы самому мерзкому из врагов и родне.

Ты на дне."

Рифма "родне-дне" удачна, а вот сочетание с внутристрочной рифмой "рельсы-пейсы" кажется явно неуместным.

Попробуем и здесь решить вопрос "лишней рифмы"

Поиски правильной расстановки слов неожиданно приводят к варианту с "двойным" чередованием:

"Во второй не попасть- можно сразу падать на рельсы,

И самому мерзкому из врагов и родне

Отдать пейсы.

Ты на дне".

Такое чередование вполне возможно, ведь оно в конечном счете ведет к равновесию (2 длинных строки (3-я и 4-я) равны 2 коротким (5-ой и 6-ой)).

 

5. Строфа

Короткий верлибр обычно сам выступает в виде одной строфы. Здесь же мы имеем дело с довольно объемным текстом. Его сложно рассматривать как одну строфу, но в нем можно увидеть комбинацию из строф, имеющую свою особую логику.

Строфы, в которых чередуются длинные и короткие строки, назовем резонансными (их в тексте - большинство), строфы, в которых чередование почти отсутствует назовем соразмерными (речь в данном случае только о 6-й строфе), 7-ю строфу назовем кульминационной, в ней мы видим, постепенное увеличение длины строки с внезапным уменьшением:

"Сатанеют все божьи,

Академики вмиг дурнеют,

Утрамбовывая весь вагон, как пельмени.

Взгляд безумцев стремящихся лишь до конечной цели.

Если вдуматься, то тормозишь.

Цепенеешь".

Комбинация в итоге выглядит так:

Поначалу метрический рисунок более менее выдерживается. Мы будто смотрим на море, где за короткой волной следует длинная, и мы начинаем интуитивно ждать этого чередования, как вдруг следует 6-я соразмерная строфа - затишье перед бурей.

7-я строфа - и есть "буря". Далее в 8-ой и 9-ой строфах мы не наблюдаем каких-либо закономерностей. Закономерность разрушена. Текст становится похожим на разобранный конструктор, последние строфы являются свободным сочетанием всех трех типов строф.

 

6. Содержание.

Очевидно, что автор пытался создать вокруг героя антимир, наделив последний самыми негативными характеристиками. На это указывает лексика, экспрессивная, брутальная, почти выходящая за рамки приличия.

Основой антимира является система образов. Здесь и "сдавленные в поезде люди", и "балет самурая", и "поток, едва не скрутившийся в воронку", и "самый мерзкий из врагов", и "дурнеющие академики", и т. д.

Но нельзя назвать попытку автора однозначно удавшейся.

Проблема в том, что, как читатель, ты просто не веришь ряду его образов, отказываешь им в глубоком драматизме. Ты их воспринимаешь только через призму, навязываемого тебе, дурного настроения.

Теперь конкретнее.

Для начала разделим смыслы на три группы.

Первые смыслы - "быстрые" по Бродскому. Назовем их чисто поэтическими. Вторые - неясные, автор не дает ключей для их понимания. Третьи смыслы и ясны, и информативны, но только лишь благодаря своей вторичности, в них нет ничего нового, их мы назовем прозаическими.

Давайте оценим смыслы стихотворения.

В 1-ой строфе, автор разгоняет скорость мысли. Дает возможность зацепиться за нить повествования. Есть хороший емкий образ - "менеджеры без звена".

2-ая строфа начинается с поэтического сочетания: "руки в римский захват, джиу-джитсу, балет самурая..." Но поэтические смыслы уступают место неясным. Сложно понять, что имеется в виду под жидкостью "на правой ноге"...

Далее отметим удачные образы:

"Поток сгинул, едва не скрутившись в воронку",

"Дубленки сшитой, склеенной слабой рукой ребенка",

Особенно интересен образ:

"Через щели, пробоины, трещины всех пассажиров..."

Заставляет читателя мыслить быстрее перекличка первых строк 1-ой и 4-ой строф:

"Лучше буду в очереди в поезд второй..." и "Надувательство: второй поезд почтик как первый"

Любопытна "диверсия" 1-ой строки 5-ой строфы: "Опоздание, штраф, ****ский шеф - это так на земле" - ЛГ в ней словно бы выбирается наверх, на землю, не находит там ничего хорошего и возвращается обратно.

Эти поэтические смыслы чередуются в тексте с прозаическими и неясными, поначалу превалируя над ними.

А вот уже 6-ая строфа заставляет задуматься совсем не об антимире вокруг героя. Обратите внимание на бойкий ритм:

"Бой глазами, локтями, мычаньем,

Кряхтеньем, но чаще - регби".

ЛГ словно нравится все это. Логично было бы продолжить:

"... и даже регби - но лишь для тех, кто не в курсе" - то есть снесли тебя "случайно" и резонный вопрос: ты что не знал, что ты в регби?

Само по себе "регби" здесь воспринимается лишь как форма взаимодействия людей. Может людям нравится такой ритм, и никто при этом не страдает, чего в тексте, мы, кстати, не наблюдаем.

А вот 7-ая строфа буквально двумя строчками убивает общее поэтическое впечатление. Чисто прозаические почти банальные оксюмороны - "дурнеющие академики" и "сатанеющие божьи" заставляют пересмотреть вообще всю образную систему стихотворения. Просто не веришь, что ЛГ видит осатаневшего попа или подурневшего академика... Даже: "сатанеющие академики" и "дурнеющие божьи" - оставляло бы больше места читателю для осмысления.

А следующая строка вообще безграмотна:

"Утрамбовывая весь вагон как пельмени"...

Пельмени здесь субъект или объект, они утрамбовывают или их? Но вы скажете - "ну панятна же!" - да, но не благодаря грамматической согласованности, а благодаря, как сказано выше, вторичности прозаических смыслов, позволяющей их понять даже в случае их некорректной подачи.

Данные образы у автора выглядят так, будто было особое задание вставить их в текст. Но на самом деле, автор просто пытался повысить экспрессию. Данная строфа и в формальном и содержательном плане кульминационна. Но если формально - она сильна, то содержательно - неудачна.

А вот в последней строфе снова кусочек поэзии:

"Земноводным вокруг перил

Через щели , пробоины , трещины всех пассажиров

В самое мягко-уютное плюхнуться.

Я еще человек.И я жив."

Конечно, здесь подразумевается антитеза "живого" ЛГ и некой "неживой" массы остальных. Но напрашивается более простая трактовка: ЛГ увидел сквозь щель пассажиров свободное место, плюхнулся на него. Ворчание ЛГ кончилось. Все хорошо.

Отчасти весь негатив текста связан именно с дурным настроением героя. Такая трактовка придает тексту и реалистичность, и лиричность.

 

Заключение.

Как мы видим, данный текст действительно имеет ряд проблемных мест, требующих доработки. Но было бы наивно предполагать, что данная критика является панацеей для автора. Она всего лишь - увлекательная работа с конструктором, состоящим из деталей, созданных автором.

Предложенные ею варианты - не "улучшение" стиха, а решение конкретных проблем. Последнее слово, как всегда, остается за автором.