Я помню время, когда этот город был для меня сказочным. Тогда я была жутко наивна, а мои родители любили шутить с серьезными лицами, так что совсем непросто было понять, можно ли им верить. Мы жили не тут. Приезжали – почти всегда в преддверии праздников.

 

Почти новый год. Вот мы едем по мосту. Тогда он казался ужасно длинным, а его плавные изгибы странным образом превращались в карусельные горки, если сильно захотеть. Если думать, не отвлекаясь, о том, что сейчас ты едешь вверх, а потом вниз. Мама говорит: «Смотри, пингвины.» Я кидаюсь к окну машины: «Где?!». И правда, десятки черных силуэтов на льду, прямо посреди реки. Пингвины! Чудо! Самое настоящее, новогоднее.

 

Он даже назывался сказочно, необычно. Саратов. Золотая гора. То, что горы, а тем более золотой видно не было – совсем не важно. Достаточно знать, что она есть. Где-то. Когда-то. Мне тогда казалось, что там и вправду есть песчаная гора, которая обросла городом как скорлупкой, и если сколупнуть кусочек города – главное знать где – то можно будет увидеть эту сердцевину.

 

Но и сам город был ничуть не хуже спрятавшейся горы – вокруг так много красивых двухэтажных домов – почти пряничных. Я так хотела жить в одном из этих домиков с высокими окнами, барельефами, памятными табличками у подъездов. Чтобы нужно было зайти через арку во двор, тихий, заросший диким виноградом, со стороны которого дома будто «раздевались» - обнажали свой красный кирпич и казались роднее и ближе.

 

Теперь я повзрослела. И вижу город совсем иначе. Живу в одном из тех самых домиков. Внутри они холодные, скрипучие и для жизни почти непригодные. Я в перманентной войне с тараканами и проводкой, в вечной переписке со службами ЖКХ, которые грохочут по ночам и копают, копают, копают... Золотой горы я не видела, сколько не вглядывалась в выкопанные траншеи. Там ничего не видно, кроме залатанных труб, которые приходят в негодность быстрее, чем их закапывают.

И дворы не люблю – плохо совещенные, не заасфальтированные, заросшие. Здесь ютятся машины, лежат куски рабицы, ошиваются приблудные собаки. Те, кто здесь живут, презрительно говорят: «Деревня». Одна большая деревня, которая так умело замаскировалась за красивыми пряничными фасадами. Но только сверни с центральных улиц – вот она.

 

Хочется иногда вновь почувствовать то, что я чувствовала в детстве. Купить мороженое, идти по холодному заветренному проспекту, смотреть, как вороны хватают пожухлые каштаны и пытаются разбить их кожуру о плитку. Видеть высокие своды окон, не думая о том, какой от них сквозняк внутри. Верить, что в пряничных домиках тепло и уютно. Жаль, что взрослым не достаточно сказок, чтобы считать место волшебным. Взрослые нуждаются не в волшебстве.

 

Еду на автобусе к родителям. Побыстрее бы проскочить мост. Он бывает ужасно длинным, особенно по утрам - пробки. Лед едва встал, а любители зимней рыбалки уже повысыпали на реку. Кто-нибудь обязательно провалится, завтра только жди по новостям. «Пингвины,» - почти злобно думаю я, -«И не лень им тащиться в такую погоду.» Вздыхаю. Настоящих пингвинов в моем мире больше не водится.