Первый день

 

Бун-дзина ты найдешь под бузиной:

смакует он сакэ, прищурясь сладко.

А мальчуган – ехидно и украдкой –

с его веранды тащит гору слив…

Кот спит, урча. И лучше всех ему.

Бун-дзина не буди под бузиной:

он видит горы и покой Амиды.

А мальчуган рассыпанные сливы

собрав, несет в подоле, чуть дыша...

Проснулся кот от шороха ветвей.

Бун-дзин играет с мальчуганом в мяч:

он вспомнил в нем себя и всех дворовых,

а тот забыл про бред ночей голодных.

Кот ластится к обоим, хвост задрав...

Им хорошо в единстве бытия.

 

Второй день

 

Бун-дзина день расписан по часам,

как строки беспристрастного доклада, –

в нем чередуются «достаточно» и «надо»,

и красный с черным – как земля и кровь,

а хочется – упасть на мягкий пуфик

(и позабыть о суете земной…)

Тому письмо к торговцу сочини!

А этому – ходатайство к микадо!

Но хочется – в тени у палисада

неспешно иероглиф выводить,

рисунками подробными снабжая –

(мир отражать как будто светлый рай!)

А мимо проплывает кимоно

и сакуры тревожит ароматом.

Душа в мечтах летит витиевато.

Бамбук невнятно по листу скользит,

и возникает вдруг, чего никак

предугадать не мог седой бун-дзин…

 

Третий день

 

Базарный день бузою опьянен

и будоражит ум ежеминутно:

тому – тычок, а этому – поклон

прилюдно, полюбовно, неподсудно.

(Обуза для бун-дзина – дзен для них…)

Судье в судоку не впервой грешить:

одно решение скрывает пазл судеб.

Лоскут – не лоск, но дело надо сшить:

суд над собой – пэчворк – особо труден!

(Узда бун-дзину – дзен, как новый стих…)

Припасы в кладовую… и опять,

чай заварив, рассматривать картины

из жизни прошлой. Память проклинать,

стереть пытаясь грязь и паутину!

(И стынет гёкуро, налитый для двоих…)

 

Четвертый день

 

Бун-дзин бы рад растаять в небесах,

Но что-то за халат его хватает…

Быть рядом с тем, кто этого желает,

как будто бы швартов в твоих руках…

А на бумаге лик еще не чёток..

Бун-дзин бы рад свой подлинный уклад

найти в горе и распродать все книги!

Они ему никчемные вериги,

но жизнь без них – для интеллекта – ад!

А для души – тоскливый околоток…

Бун-дзин бы рад оставить по себе

хоть краткую соседскую молитву.

Быть может, кто войдет в его калитку:

…Дацан в саду от соли поседел…

А лепта соловьев – лишь пара ноток…

 

 

Примечание:

Согласно китайской «Истории Династии Лян», в 467 году пять монахов из Гандхары ездили в страну Фусан (кит. 扶桑) — «Страну Крайнего Востока» за морем, вполне вероятно — в восточную Японию, куда они принесли буддизм.