А ВЫ СМОГЛИ БЫ?
А ВЫ СМОГЛИ БЫ?
А Вы смогли бы, как будто на тонкой нити
вися поплавком на границе меж двух стихий…
(Владимир Владимирович, это я Вам, извините,)
…смогли бы Вы, дрыгая ножками, сочинять стихи?
Вот я висел, а вода холодила плечи,
и кто-то из бездны касался усталых ног,
затылок жгло, и прикрыть его было нечем,
но я же поэт, я равнялся на Вас — и смог.
Я плыл, обонял, и смотрел, и слушал,
искал, как бы что бы да с чем бы ещё сравнить,
пока наконец не закралось сомненье в душу:
ведь так нагрузился, что можно и не доплыть.
А море смеялось: «Поэт, Вам на пляже место!
Меня как стихию не впутывайте в стихи —
у вас всё некстати. А впрочем, пишите честно,
как знать, может, будут они не совсем плохи…»
Догрёб я до берега, выбросив лишнее рыбам,
и вот предо мною исписанный вкривь листок.
Я верю, В. В., Вы бы справились, Вы смогли бы.
Ну, мы с Вами — ясно, а Бродский, к примеру, бы смог?
ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ
Время остановилось, совсем как поезд,
Стоит, не считает секунды по стыкам — молчит.
Хочется выйти, взглянуть, и боязно:
Тронется — не успеешь вскочить.
Будешь скитаться, беспаспортный, по безвременью,
Ждать — вдруг какой-нибудь дополнительный рейс,
В сумерках, нервно мурлыкая арию Гре́мина,
В тусклом, уставшем от самого себя январе…
Мысли: а вдруг не наступит ночь и не будет утра?
Вечные сумерки — мутный, коричнево-серый кадр.
Что происходит? Зависла, как старый компьютер,
Жизнь. Полчаса — не вопрос, ну а вдруг на века?
Страшно быть пленником сумерек, тенью, изгнанником,
Не ощущая под пальцами кнопки волшебной «reset».
Надо терпеть, говорю себе, только без паники!
И, разумеется, не потерять билет.
Время остановилось, совсем, как поезд,
Это седой, сумасшедший Фауст сорвал стоп-кран.
Сумерки пристально смотрят в окно слепое
Ликом бессмертья, которое смерти страшней стократ.
