Разговор на прогулке_2

Ссылка на предыдущий разговор: https://poembook.ru/blog/40082 ... – Ты не хочешь обсудить вопрос о взаимоотношении судьбы и свободы воли? – А он не слишком абстрактен? Думаешь, кого-нибудь это заинтересует? – Мы думали, что наша предыдущая беседа о критериях искусства пройдёт незамеченной. А она вызвала довольно большой интерес. – Что же. Я не против. Только сначала мне бы хотелось немного поговорить о том, как вообще вести диспуты на концептуальные темы. – Ты имеешь в виду, как строить концептуальные модели и как их критиковать? – Да. – Я думаю, что, прежде всего, необходимо выяснить цель такого построения и обсуждения. Если всё это делается только для самодемонстрации, то вряд ли такое обсуждение вообще имеет смысл. – Или если затевается просто спор ради спора: я ещё не успел услышать мнение собеседника, как уже заранее с ним не согласен. – Мне кажется, что и построение модели и её критика должны исходить из созидательных целей. Подобно тому, как мы проектируем здание или создаём какой-нибудь механизм. Нашей конечной целью должно быть создание чего-то позитивного: дома, в котором можно жить, или механизма, который можно использовать для определённой работы. С таким же отношением нужно подходить и к строительству концептуальной модели: желанием как можно полнее и точнее отразить на понятийном уровне определённый фрагмент реальности. – Это же должно быть и целью критики: я не должен разносить вдребезги чей-то проект, только потому, что мне не нравится его автор или мне хочется продемонстрировать себя во всей красе. Критика может быть очень жёсткой, но она всегда должна преследовать цель создания наилучшего варианта. – Другое дело, что критерии правильности для концептуальных моделей значительно более расплывчаты, чем для создания материальных объектов или даже научных теорий. Качество материальных объектов обычно проверяется практикой, научные теории верифицируются. – Да. В этом плане концептуальные модели ближе к сфере философии. И критерии здесь обычно те же, что и при обсуждении философских положений. – Забавно то, что в сфере философии все считают себя знатоками. Немногие осмелятся высказывать своё мнение по техническим или научным вопросам, в которых не являются специалистами. Но каждый уверен, что вполне способен порассуждать на отвлечённые темы. – На самом деле, это совсем не так просто. Начнём с того, что человек должен иметь хотя бы элементарные представления о правилах и законах формальной логики. – Помнишь анекдот про аквариум? «…Вот ты купил аквариум… Ты не купил аквариум?! Значит, ты педераст!» – Вероятно, каждый видит, что в этой импликации каким-то образом нарушены законы логики. Но, очевидно, далеко не каждый может сказать, какие именно. – Итак, прежде чем вести разговор на концептуальные темы, желательно хотя бы в самом общем виде ознакомиться с фундаментальными логическими законами: тождества, непротиворечия, исключённого третьего, достаточного основания. – Последний закон особенно часто игнорируют: высказывают несколько разрозненных исходных положений, а потом от них делают «квантовый скачок» к совершенно невероятному умозаключению. – Что ж, хорошо. Допустим, мы согласны с тем, что цели обсуждения должны быть конструктивными и собеседники должны хоть в малой мере придерживаться элементарных правил логики. Этого достаточно? – Только для самого поверхностного разговора. Для глубокого и широкого анализа предмета совершенно необходима «более тонкая настройка», а именно: осознание источника своих мнений. Причём касательно самых базисных и очевидных вещей. – Можешь пояснить подробнее? – Конечно. Допустим, каждый современный человек уверен, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. – Естественно. – А почему он так считает? – А разве это не очевидно? – Совершенно не очевидно. Во всяком случае, источником этого мнения никак не может явиться личный опыт абсолютного большинства людей. – Тогда, почему он так считает? – Давай об этом чуть позже. Теперь же, если хочешь, возьмём более гуманитарный вопрос: всё же наш сайт больше связан с языком и литературой, чем с астрономией. Сколько в русском языке падежей? – Ты, вероятно, ждёшь, что я отвечу: «Шесть»? Как в школьной грамматике? – А что ты ответишь? – Это верно только в определённом приближении. Так же, как в определённом приближении верно то, что Земля имеет форму шара. На самом деле, количество падежей в русском языке одновременно и меньше и больше шести. – Мне кажется, это требует более подробного объяснения. – Возможно. Во-первых, ни в одной парадигме нет формального различия всех шести падежей. Какое бы слово мы ни взяли, по крайней мере, два падежа будут обязательно формально совпадать: именительный-винительный, родительный-винительный, дательный-предложный. Во-вторых, в современном русском языке существует ряд реликтов более древней падежной системы. Например, звательный падеж… – «Отче» или «Боже»? – Это самые распространённые примеры. Или: «стакан чая» vs. «стакан чаю». Ведь современный родительный падеж вобрал в себя осколки не только генетива (собственно родительного), но и негатива (отрицательного) и партитива (частичного). – Добавим сюда и противопоставления в пределах предложного падежа: «о поле – в поле», «о небе – в небе», но «о лесе – в лесу». – Да, это остатки древнего локатива – местного падежа. – Итак, к чему же сводится вся эта экскурсия в грамматику? – Это просто иллюстрация того, что самоочевидные вещи, на самом деле, вовсе не столь самоочевидны. И если мы хотим создать действительно интересную и глубокую концепцию, нужно очень внимательно исследовать источники своих мнений. Нужно гораздо чаще задавать себе элементарный вопрос: «Почему я уверен, откуда я знаю, что дело обстоит именно так, а не иначе?» – Вероятно, один из источников индивидуального знания – это личный опыт. – Конечно. Если отбросить все чрезвычайно интересные и парадоксальные идеи агностиков, которым, кстати сказать, на практике ни один из них не следует… – Естественно. Но один агностик не жуёт камни вместо хлеба и не выходит в окно вместо двери… – Мало того: ни один агностик не примет в качестве гонорара за свою статью спичечные этикетки вместо денег. Хотя вся его статья весьма убедительно доказывает, что действительность непознаваема и никаких критериев различения нет. – Так вот. Если отбросить все такие теории, следует признать личный опыт одним из самых надёжных источников определённых знаний и мнений. – С этим трудно спорить. Беда только в том, что этот опыт чрезвычайно ограничен. Откуда же тогда берутся все остальные знания и мнения? – А давай вернёмся к нашему примеру с Землёй и Солнцем. Каждый образованный человек уверен, что он знает, что Земля вращается вокруг Солнца. На самом деле знают это только определённые ученые, а абсолютное большинство людей просто верит в это: этого знания нет в их личном опыте. Каждый образованный человек уверен, что он знает, что скорость света в вакууме 300000 километров в секунду. Откуда бы среднему человеку это знать? Он, что, сам измерял эту скорость? Опять-таки он верит определённым людям, которые утверждают, что они эту скорость измерили. Каждый образованный человек уверен, что он знает, что Юлия Цезаря убили в 44 году до нашей эры. Он, что, при этом присутствовал? Это опять-таки вопрос не знания, а веры. – Подобные рассуждения неизбежно приводят к мысли, которая в XIX или XX веках показалась бы совершенно крамольной, а именно: за исключением совершенно мизерной сферы, основанной на личном опыте, абсолютное большинство индивидуального знания основывается на доверии к определённым людям. С этой точки зрения, дикарь, верящий своему шаману, утверждающему, что он общается с духами; древний египтянин, верящий своим жрецам, утверждающим, что умерший отправляется к богам в загробный мир; и современный человек, верящий учёным, утверждающим, что Земля вращается вокруг Солнца, пользуются одним и тем же методом познания: доверием компетентному лицу. – Боюсь, что такое сравнение вызовет бурю протеста. – Это только лишний раз продемонстрирует, насколько механистично человеческое мышление. – Твоё рассуждение навело меня на интересную мысль. До самого недавнего времени источники авторитетного знания были очень чётко определены. Сведения, почерпнутые из газет, книг, журналов, телевидения и так далее, по определению, были авторитетными. Теперь же с развитием интернета понятие авторитетности источника становится всё более зыбким. Я не могу определить, насколько компетентен человек, предлагающий мне ту или иную информацию. Ведь даже самоуказание на авторитетность ничего не меняет: мало ли в интернете фальсификаций. – Возможно, это одна из причин современного когнитивного кризиса: человек не знает, чему он должен верить. – Не менее внимательно и осторожно, чем к источнику своих мнений, нужно относиться и к вопросу об источниках разногласия с оппонентом. – Это, возможно, ещё более существенно. Ведь очень часто человек выхватывает у оппонента какое-то отдельное положение, а то и просто фразу из контекста и начинает яростно критиковать их, совершенно не вдумываясь, какое значение они имеют для концепции в целом. – Об этом мы говорили выше: вечно игнорируемый закон достаточного основания. – Не хочешь обсудить этот аспект подробнее? – Я вот что хочу отметить: в большинстве случаев люди ведут спор, не выясняя эксплицитно тот фундамент, на котором они оба стоят. Каждый подразумевает, что, за исключением оспариваемого положения, во всём остальном их взгляды идентичны. А чаще всего это далеко не так. – Когда два христианских теолога спорят о filioque или два индуиста о нюансах закона кармы, общий базис чрезвычайно широк, а расхождения минимальны. Поэтому такие споры обычно довольно плодотворны с концептуальной точки зрения. Однако при споре христианина с индуистом нащупать общий базис гораздо труднее. То, что для одного из них – аксиома, для другого – откровенная глупость. И наоборот. Поэтому такие дискуссии чаще всего напоминают разговор двух глухих и не приводят к созданию чего-либо достойного внимания. – Чтобы сделать такую дискуссию плодотворной, обоим нужно эксплицировать свои основные постулаты. А потом на основании этого идти всё глубже и глубже в поисках той общей основы, которую могут принять и тот и другой. И потом уже строить концепцию, отталкиваясь от этой основы. – Это очень трудно. Но тем выше ценность концепции, созданной на таком глубоком и основательном фундаменте. – Ну что же. Мне кажется, что на сегодня этого вполне достаточно. Теперь мы имеем все основания считать, что наш следующий разговор о судьбе и свободе воли мы сможем провести во всеоружии.