Приветствую.

Смольников Владимир — «Поезд. Верхняя полка.»

Я лежу на верхней полке.

Подбородок на подушке.

Проплывают мимо ёлки,

Реки, горы, деревушки...

Отбивают ритм колёса,

Тёплый чай дрожит в стакане,

Ни ответов, ни вопросов -

Я в расслабленной нирване...

За окном гудок усталый,

И луна глядит, как вечность,

А мечты мои, как шпалы,

Убегают в бесконечность...

---------

Это стихотворение очень медитативное в определённом смысле: оно сосредотачивается на ощущениях и почти полном отсутствии размышления и повествования — «нет ответов, нет вопросов». Мерный хорей отражает стук колёс идущего куда-то вдаль поезда, детали знакомы и правдоподобны (тёплый чай в стакане — особенно яркий образ). Они достаточно хорошо передают ощущения и создают фон для простых мыслей: «луна... как вечность... мечты, как шпалы, убегают в бесконечность». В описанном контексте (поёзд, ночь, расслабление) эти мысли уносят читателя далеко и порождают не одну интерпретацию. Быть может, мечты исчезают во тьме за поездом подобно тому, как в жизни на смену одним стремлениям приходят другие. А, может, наоборот, мы смотрим вперёд и думаем о том, как наши мечты уходят куда-то вдаль и ведут нас за собой. А луна, потусторонняя, глядящая как вечность, наводит на мысль о смерти...

Я отмечу несколько моментов, которые могут нарушить медитативное погружение читателя:

Отбивают ритм колёса... дрожит в стакане... — я ощущаю некоторое фонетическое неудобство при чтении этих строк — в первом случае за это в ответе слово, оканчивающееся на сочетание «тм» («псевдослог», как в слове «ноябрь»), за которым следует согласная, а во втором — сочетание согласных «твст».

Я в расслабленной нирване — хотя разговорный стиль оправдан в этом стихотворении бытовым антуражем, мне кажется, это весьма неудачный способ выразить расслабленное состояние. Возможно, лучше будет сказать «Я, расслабленный, в нирване» или как-то иначе.

Исключительно разумом я зацепился за изображение луны — я поставил её в один образный ряд с ёлками и деревушками, и мне представилось, что лирический герой обязательно должен был видеть её. Но это весьма непросто, когда лежишь на верхней полке, если только луна не находится достаточно низко. Впрочем, я признаю, что накладываю свои представления и ожидания на поэтический мир автора, и образы последней строфы — луна, шпалы — не обязаны попадать в поле зрения лирического героя, но я отмечу это как своё субъективное ощущение.

Последнее, о чём я упомяну, — это банальная рифма «вечность — бесконечность». В данном случае это особенно важно, так как, во-первых, текст короткий, и мы присматриваемся к каждому слову, а, во-вторых, созвучие располагается в конце, обращая на себя дополнительное внимание.

В целом стихотворение довольно простое по построению и задумке, оно не ставит каких-то запредельных художественных целей. Поезд, дорога, жизнь — мы уже видели это. Но в своей простоте и жизненности оно несомненно найдёт своего читателя.

---------

Чистяков Сергей — «…По-английски.»

Не хлопайте, пожалуйста, дверьми,

Когда решитесь покидать собранье.

Позвольте вам заметить, cher ami,

Что больше вкуса в тихом расставаньи.

Такое бегство не сулит ни бед,

Ни ссор пустых и не таит измены.

Отдельно благодарен был судьбе

Я, просочиться если б мог сквозь стены.

И, охраняя таинство минут

Восторгов шумных и дискуссий жарких,

Вменить себе в вину б не преминул

Малейшую ненужную ремарку.

Как тосты уставным порядком слов

У заседателей воруют грубо время,

Так и пожатья рук, кивки голов

Не дарят солидарности со всеми.

Позвольте, не прощаясь, милый друг,

Оставить вас с непрошенным советом,

Исчезнуть тихо, по совету, – вдруг,

Минуя дверь, как гость с другого света.

---------

Когда я решил поразмышлять о таком действии, как «уйти по-английски», вне контекста  конкретной ситуации (расставание влюблённых по разным причинам) и даже вне контекста какой-либо группы ситуаций (расставание вообще), я увидел две крайности: либо человек — вечный «гость с другого света», не считающий своё присутствие где-либо значимым в принципе, либо он является кем-то, кто всегда и со всеми рядом, никогда не приходит и никогда не уходит. Наверное, именно к первому «философскому состоянию» тяготеет автор в представленном стихотворении, учитывая, что финальные строки смогли его неплохо проиллюстрировать. Только попытавшись осознать «уход по-английски» как жизненный принцип лирического героя, я смог принять написанное. В связи с этим я обозначу своё первое замечание: хотя я всегда стараюсь смотреть на стихи со стороны автора и героев, искать и находить эту авторскую правду, здесь я слишком часто натыкался на противоречия, приговаривая про себя «но как же, но ведь это едва ли так, ведь есть другая сторона, её нельзя упускать из виду». На мой взгляд, позиция лирического героя в этом стихотворении своей категоричностью может оттолкнуть читателя — ведь ему только что дали непрошеный совет без возможности возразить. Немного деталей:

Такое бегство не сулит ни бед,

Ни ссор пустых и не таит измены — читатель внутри меня говорит «ну, вот отнюдь не всегда». К тому же в слове «бегство» присутствует негативный смысловой оттенок, что отчасти подтачивает позицию героя. В свете «бегства» желание уметь просачиваться сквозь стены начинает казаться чем-то скорее трусливым, нежели принципиальным. А связь наличия или отсутствия измены, собственно, с уходом без прощанья я не смог обнаружить.

Как тосты уставным порядком слов

У заседателей воруют грубо время,

Так и пожатья рук, кивки голов

Не дарят солидарности со всеми — опять же, читатель во мне скажет «но ведь не всё так однобоко, тосты бывают разные, люди бывают разные...», но я напомню себе: это позиция лирического героя, призрака, идущего по другой стороне, это его характер.

Позвольте, не прощаясь, милый друг,

Оставить вас с непрошенным советом — конструкцию «позвольте оставить вас» я вполне считаю прощанием, поэтому в этой фразе содержится определённое противоречие. Лирический герой хочет уйти, не прощаясь, но, изъявляя такое желание, он, по сути, прощается.

Сильной и спасительной стороной этого стихотворения в плане содержания я бы назвал третью строфу «И, охраняя таинство минут...» и последние строки «Исчезнуть тихо, по совету, – вдруг, / Минуя дверь, как гость с другого света». Они как раз придают лирическому герою очертания, характер, чтобы читатель мог увидеть человека, у которого свой особый путь по какой-то причине, и они в какой-то мере эмоционально оправдывают его категоричные высказывания. Без этого они кажутся мне не более, чем бесконтекстным обобщением. И, тем не менее, текущей прорисовки героя на данный момент для меня недостаточно — я всё равно не могу отделаться от ощущения, что это бесплотный голос, который пытается учить меня жить.

Затрагивая стихотворную форму и язык, нельзя не отметить его намеренно архаичную, вычурную, возвышенную стилистику («собранье», «позвольте вам заметить» и так далее, вплоть до вкрапления французского в начале). В то же время, наблюдая попытку глубокой рифмы, вроде «минут — преминул» (попытку, потому что в слове «преминул» ударение по словарю на «и»), я делаю вывод, что это больше напускное, оно тоже в данном случае как-то пытается охарактеризовать лирического героя — и в моих глазах прибавляет ему снобизма. Это играет злую шутку и с автором, так как в ряде случаев излишняя вычурность в синтаксисе приводит к ошибкам:

Когда решитесь покидать собранье — вероятно, имелось в виду «решитесь покинуть собрание», здесь нужен глагол совершенного вида.

Отдельно благодарен был судьбе

Я, просочиться если б мог сквозь стены — прямой порядок слов был бы таким: «я был бы отдельно благодарен судьбе, если бы мог просочиться сквозь стены». В главной части не хватает частицы «бы» или «б», но если не менять построение фразы, её включение приведёт либо к нарушению размера, либо к затруднению произношения.

В итоге в этом стихотворении лирический герой, едва ли не социальный призрак с «уйти по-английски» в качестве жизненного кредо, противостоит названным выше категорическим обобщениям и издержкам архаичного стиля. Сила этого стихотворения зависит, на мой взгляд, именно от того, как будет воспринят герой, так как без него стихотворение мало что оставляет читателю. Проработке героя, возможно, следовало бы уделить больше внимания. Вместе с тем, в этих стихах можно найти неявные размышления о поэте перед читателем или зрителем: автор предстаёт перед нами в роли лирического героя, а затем, когда стихотворение заканчивается, лирический герой исчезает, не прощаясь — он остаётся в своём поэтическом мире, а со сцены уходит автор или чтец. Эта мысль навеяна как раз последними строками, в которых обращение, вероятно, идёт к читателю. Но этот литературно-философский момент не раскрывается и не подтверждается в тексте, оставаясь читательской догадкой.

---------