Порода

Дворняги окружили фокстерьера,

Облаивали два часа подряд

И тоненькие стеночки вольера

С трудом держали натиск злых ребят.

 

Облаивали дружно, громко, звонко,

Уверенные в явном большинстве.

А он в своем негодованье тонко

Повизгивал на этом торжестве.

 

Не понимал он ярости собачьей:

Четыре лапы, уши, хвост и нос.

Все, как у них. Такой же он кусачий.

И лает так, как беспородный пёс.

 

Что в нем не так, и отчего спустились?

Нет, чтобы просто рядом постоять…

От вида, запаха его взъярились,

Хрипят, готовы в клочья разорвать!

 

И не понять ему, потомку древних лордов,

Собачьему аристократу по крови,

Их ненависть к его осанке гордой,

К хозяйской преданной к нему любви.

 

И что они не могут превосходство,

Породу эту век ему простить.

Так не прощают люди благородство.

За чистоту души готовы мстить.