12 июля 2014
Очень сложно всё это, честно.
Голова пьянеет в печали.
У меня там огромное сердце,
В которое не постучались.
Говорить не хочу и слушать.
Не хочу, чтобы руки касались.
В этом мире сухом, как грубость.
В одиночестве я скончаюсь.
Вот она - дорогая свобода!
Нет ошейников, старых клеток.
Только сплошная тревога
Замедляет ход наших стрелок.
Я жду писем, звонков, разговоров.
В идеале - тихий стук в дверь.
Я тебя жду, как парус погоду.
Нахожу, как простую метель.
Очень плоско, без света полоски.
Очень тихо и без глупых писем.
Мы не рвёмся сквозь переписки.
И не мереем нашу силу.
И когда-нибудь что-то случится,
Ты обнимешь меня, как раньше,
Я скажу:"Извини, любимая,
Но я больше так не играю."
Ты посмотришь, скажешь дурак,
Улыбнёшься и уплывёшь,
Оставив внутри бардак
И остатки пылающих слёз.
Голова пьянеет в печали.
У меня там огромное сердце,
В которое не постучались.
Говорить не хочу и слушать.
Не хочу, чтобы руки касались.
В этом мире сухом, как грубость.
В одиночестве я скончаюсь.
Вот она - дорогая свобода!
Нет ошейников, старых клеток.
Только сплошная тревога
Замедляет ход наших стрелок.
Я жду писем, звонков, разговоров.
В идеале - тихий стук в дверь.
Я тебя жду, как парус погоду.
Нахожу, как простую метель.
Очень плоско, без света полоски.
Очень тихо и без глупых писем.
Мы не рвёмся сквозь переписки.
И не мереем нашу силу.
И когда-нибудь что-то случится,
Ты обнимешь меня, как раньше,
Я скажу:"Извини, любимая,
Но я больше так не играю."
Ты посмотришь, скажешь дурак,
Улыбнёшься и уплывёшь,
Оставив внутри бардак
И остатки пылающих слёз.
