"сны королевы"
(отрывок из поэмы «Король Гонто»)
Песнь пятая : сны королевы
Её величество, обратно воротясь
Из лабиринтного злосчастного похода,
В светлице у себя надолго заперлась -
Поблекла вся краса без должного ухода
Да так, что бедная прикинулась больной,
Чтобы на время хоть остаться ей одной.
К тому же огорчил весьма её "Тесей",
Что бросил и её и сына и друзей.
(Геройского, увы, не соискатель лавра –
Кто первый дёру дал от тени "Минотавра"!)
И про себя она решила вероятно,
Что "Ариадной" быть не очень-то приятно.
Не эти горести, не эти треволненья
Советовали ей искать уединенья :
Покоя не давал и доводил до слёз
Свихнувший Гамлета и Фауста вопрос.
(А коль Добро и Зло затеют кутерьму,
Смятенному уму быть лучше одному.)
Ей до недавних пор не верилось нимало
В победу пришлого с ополья "Ганнибала".
Теперь - иллюзий в ней почти не оставалось:
Всё в выцветших тонах упорно рисовалось.
Тревожный за окном уж догорал закат...
Печальным пурпуром весь терем был заткат.
В раздумьях тягостных прошел несносный день.
Хватило сил шепнуть прислужнице: -"Раздень!"
И снизошел Морфей на королеву вскоре -
Та погрузилась в сон как каравелла в море.
И вот ей грезится, что в лес пошла она
Проведать древнего друида - колдуна
(Что и вина не пьет и мяса не вкушает).
И, трепета полна, провидца вопрошает :
Какую будущность ей уготовал рок?
И, закатив глаза, вещает ей пророк :
-"Знай, предстоят тебе ужасные лишенья.
Гордыню поглотит пучина униженья.
Не сменятся ещё на небе три луны -
Узришь ты зеркало с обратной стороны.
Но - помни : в мире сём всё двойственно и зыбко -
Просчет бывает прав, а истина - ошибкой!
Ты внешность принимать за сущность не спеши ,
Знай, безошибочно лишь зрение Души !"
Вдруг... тяжко задышал седой анахорет,
(Что плоть свою смирял в пещере много лет)
И - к ней рванулся, сыпля древние проклятья,
Чтоб заключить её в костлявые обьятья,
Внезапно распалясь и похотью и злостью
И ужас обуял беспомощную гостью.
Вот брошена она на ветхую постель,
Успев лишь выдохнуть :-"Вы - дьявол, не отшель..."
Но - мерзкий поцелуй уж склеивает рот…
Под юбки лезет к ней назойливый урод.
Что ищет палец там? А может и не палец...
И как же он силен, тщедушный этот старец!
Тут, весь свой гнев вложив в внушительный толчок,
Царица двинула паршивца промеж ног.
И подскочил нахал, вопя и негодуя
И "танец" заплясал ушибленного...(Ну я
Здесь скромно извинюсь за рифмы шаловливость,
Но всё ж не зарекусь впредь проявлять игривость!)
...И - пал к её ногам...А та - в недоуменьи :
Не слишком ли суров урок был вразумленья?
Куда девался вдруг неукротимый враг?!
Охальник стелется пред ней и так и сяк...
О землю бьется лбом, подол целует юбки -
Кто коршуном терзал недавно грудь голубки...
Вдруг - с изумлением державная глядит :
А где же давешний кощунственный друид?
- Пред нею ползает и изливает стоны
Не кто иной, как...царь - супруг её законный!
Какой - то странный он : заросший, отощавший...
И всё же - муж её, хотя и одичавший !
Тут - вскрикнула она и выбежала вон...
( - Кто б не был вывертом подобным потрясён?!)
Но вот - разорвана вуаль дурного сна.
Уж комната луной слегка озарена...
- Сказать ли горничной, чтоб принесла испить?
Невмоготу уста и очи разлепить!..
В зевоту перешел изнеможденный стон
И венценосная вновь погрузилась в сон.
…Лесное озеро ей грезится теперь -
В нещадный летний зной отрадная купель.
В осоке иволга играет на свирели
И солнце множится в манящей той купели.
Тут : сами по себе с ног туфельки слетают
А пальчики легко тесемки расплетают
И легкие шелка, подобно лепесткам,
Кружатся ветренно и падают к стопам.
И в упоении - прерывисто и шало,
От пут освободясь, грудь вольно задышала.
Роскошная трава ей целовала пятки,
А ветерок ласкал все завитки и складки.
И вот : зеркалится нагая в глади чистой,
Подобно лилии, застывшей в аметисте.
И - возмутилась гладь, чуть тронутая ножкой
И зазмеилася муаровой дорожкой.
Решилась наконец, и - в зыбкую купель
Скользнула весело, как царская форель.
Заради удальства и для потехи вящей,
Амельфа... поплыла, хотя и по-собачьи.
(Кода б увидел кто её из свиты пышной -
Решил бы, что она обьелась пьяной вишни!)
А безрассудную азарт спортивный жёг :
Хотелось ей скорей на дальний бережок .
(Всегда та сторона, которая "не наша",
Нам вдвое кажется милей и вдвое краше.)
Но вот красавица пространство одолела
И в золотой песок стопа ступает смело.
Влечет её к себе ажурный водопад
И роща томных ив - прибежище дриад.
И изумрудное, уступчатое взгорье
И пышные цветы манят и тешат взор ей.
Хотелось ей венок сплести из диких роз
(Пока другой венец поставлен под вопрос).
И вот, не побоясь уколов неизбежных,
Занятие нашла она для ручек нежных.
Но только собралась надеть веночек милый,
Как горн охотничий вдруг прозвучал уныло.
Тут поняла она, какой грозит ей срам,
Ведь: здесь сама она, а одеянье - там!
И поспешила обнаженная царица
За водопадною завесою укрыться.
И позу приняла Венеры Каллипиги,
Осанке стать придав, а шее гордый выгиб.
В надежде : коль узрят меж струй её фигуру,
То за фонтанную сочтут её скульптуру.
События меж тем стремительно неслись -
Успела брызги лишь смахнуть она с ресниц,
Как выбежала вдруг из чащи самка лани
И заметалася в испуге по поляне.
Вздымались тяжело пятнистые бока
А ушки прядали, как крылья голубка.
Взбежала бы на холм - да склон уж больно крут...
И... в рощице дриад нашла себе приют.
И всё же : был едва ль надежен этот кров -
К нему вела стезя предательских следов...
Меж тем : как гончий пёс, уж рыскал по поляне
Охотник молодой в зеленом одеяньи .
И вскорести нашел охотник тароватый
То место, где трава копытцами примята.
Как полководец, чья уже близка победа,
Копье свое воткнул ловец в начало следа
Да и...туда побрел, где пряталась царица,
Хрустальною струей желая освежиться .
Вот пьет он из горсти, зажмурившись от солнца -
Прозрачная вода на грудь и шею льеться.
Но мало этого : он сбрасывает платье
И...весь встает под дождь - чуть не в её обьятья !
(Хотя и к ней спиной) Та отступила в грот...
Но - как же статен он, сей сказочный "Немврод"!..
Вот дивный юноша, окончив омовенье,
Зеленый свой наряд надел в одно мгновенье .
И...только сделал шаг к торчащему копью,
Чтоб жертву им пронзить несчастную свою,
Невыносимо жаль ей сделалось и лани
И - что уходит тот, кто стал ей всех желанней.
Хоть ясно было ей, что преступает грань,
Да ведь: сама была как загнанная лань!
И вслед за юношей она шагнула смело,
Всей кожей чувствуя, как жарко покраснела .
На горло гордости пришлось ей наступить ,
Чтоб шалому сему порыву уступить.
Чуть слышно молвила : -"Охотник, подожди!"
А сердце у самой запнулося в груди...
При звуке голоса, раздавшегося близко,
Остолбенел он, как от взгляда Василиска.
Ведь был он здесь один, коль не считать статуи,
Что видел он мельком сквозь водяные струи.
В испуге глянул вспять: и впрямь - статуи нет!
Пред ним красавица, за нею мокрый след...
В смятеньи юноша - в своём уме ли он?
Иль в самом деле он - второй Пигмалеон!
(Вы не смутились бы, когда невесть откуда
И не к кому-то там, а к вам явилось чудо
И, радужный свой трон заоблачный покиня,
В сияющей красе к вам снизошла Богиня?!)
Вот так и юноша : он мелко задрожал,
- Да хорошо ещё, что прочь не убежал -
И, пав пред нею ниц, стал отбивать поклоны,
Стараясь лобызнуть ей ножку церемонно.
Но - что владычице порывы поклоненья
И проявления самоуничиженья?
Иного жаждала от молодца она,
Посколь сама была как львица влюблена.
(Я, право же, хотел тут написать: "как кошка",
Но всё ж величие уважу я немножко)
Вот подняла она охотника с колен
И взглядом лишь одним ловца поймала в плен .
Обьятьем обожгла и выпила уста
(Да так, что "кое-кто" очнулся и восстал...)
Без слов всё сказано и понято без слов .
( - Обычай кошечек, а может быть и львов!)
Вот губы нежностью упились до пьяна
И ненасытность глаз сполна утолена .
Сплетенность тел слегка колеблется, как в вальсе
И всё дозволено их шаловливым пальцам.
Что за блаженство - мять могучий этот торс,
Пока его персты вплетаются ей в ворс!
Другою же рукой он ей ласкает перси,
Что сразу сделались упруги, словно персик.
С какою легкостью шершавая ладонь
В них пробудить смогла таившийся огонь!
Он переполнил грудь и просочился в чрево
(Чем губку прикусить принудил королеву).
А он уж мнет её тугие ягодицы...
-"Ах, нет! Не так, дружок, так лапать не годится !"
Вдруг что-то твердое уперлось ей в пупок
И нега жаркая прихлынула меж ног...
Скользнула ручкою по налитой головке,
По шейке пальчиком прошлась не без сноровки
И приняла в ладонь пульсирующий ствол,
Что впечатление дубины произвел.
- А…что пониже там? Не то, чтобы "мешает",
Но - всю конструкцию слегка...отягощает.
А обнаружилось там, к ужасу плутовки,
Кой-что, размерами...с две детские головки !
Подстать той палице, достойной Геркулеса -
Таким "довеском" мог быть горд любой повеса!
И восхотелося до обморока ей
От этих щедрых благ вкусить - и поскорей !..
Проворство пальчиков - и падает с плеча
Изодранный покров зеленого плаща.
И - опускается сама, по царски гордо,
Вдоль тела юноши скользнув, как анаконда.
И вот, в траве уже, последним взмахом рук
Цветочный свой венец навесила на "сук"...
А отрок перед ней, простертою, склонился
В благоговении - так, словно бы молился
Пред милым идолом, что явлен был ему,
Весь в чувства обратясь и воспретясь уму.
(-"А вдруг он девственник и в деле не мастак?
Ах, право, что за блажь? Обучим, коли так!")
С тем - бедра дивные раздвинула царица
И то, что между них раскрыла, озорница!
Сдать юноша мечтал экзамен на мужчину -
Пришпорил "жеребца" и устремил в теснину!..
И - проявил себя поистине атлетом
И даже не прибег к царицыным советам -
Постигнув в практике прекраснейшее дело:
Чего не ведал ум - подсказывало тело.
И даже превзошел все чаянья подруги -
И впрямь : лихой скакун, порвавший все подпруги,
Что к финишу примчав, опять готов в заезд.
(Не сказывать «моей»! Не-то меня заест.)
Сей добрый молодец был вроде Казановы -
Мог кончив, тотчас же опять начать всё снова.
И вновь - в который раз - красавица кончала,
Вздохнув : -"Ах, это всё?.." И - снова начинала…
А кульминация была уже близка -
Их возносил восторг всё выше в облака.
И вот : небесная их приняла безбрежность
И солнцем хлынула ликующая нежность.
И ослепительный, немыслимый восторг
Расплавил их тела и крик двойной исторг.
И вечность целую блаженный длился миг…
Но - словно выгорев, затмился солнца лик.
И восхитительный уж гаснет фейерверк,
Что до небес вознес и… в бездну их низверг.
Прелестнице (во сне!) сомкнуть хотелось очи
И милому шепнуть (в час полдня) -"Доброй ночи!"
-Такая с ясности вдруг загустилась тьма,
Что миг ещё продлись, свела б её с ума !
Но - вновь всё "в фокусе" и "резкость"возвратилась:
Зашкаленность - была, да быстро откатилась.
Любимый, что сумел все грани превзойти,
Спал, сладко прикорнув, на царственной груди .
И внове созерцал её истомный взгляд
Край, даровавший ей столь множество услад :
Аквамарин небес, суровых скал ребристость
И мрак лесов, и вод седую серебристость.
И : как подружка - лань, покинув свой приют,
Поняв, что ей ничто не угрожает тут,
Дразнясь, в их сторону неспешно прошагала,
Обнюхала копьё и фыркнув, убежала.
Созвучно иволги хрустальному напеву,
Истома сладкая обьяла королеву.
Но тут... огромный вепрь - чуть менее слона,
Чья словно стрелами щетинилась спина,
Из чащи выбежал, издав короткий рык.
На сажень дёрн вспорол как бивень мощный клык.
И вдруг - как монумент застыл в лихом разбеге,
Увидев парочку, предавшуюся неге.
Животной злобою и лютостью палим,
Он стал зигзагами подкрадываться к ним.
Во все глаза она на чудище глядела
И друга пробудить беспечного хотела.
Но - необорная, томительная дрёма,
Что каждому из нас по тяжким снам знакома,
Сковала ей уста и спеленала тело -
В ней жили лишь глаза, а сердце леденело...
И в ужасе немом несчастная взирала,
Как дёрн взрывает клык, в подобии орала .
Как крепкое копье, что на пути случилось,
Под натиском копыт соломинкой сломилось.
И вот уж донеслось палящее дыханье
И зверя тяжкий дух, и горла клокотанье.
И вот уж подле них ощеренная пасть
Вскипевшая слюной, готовая напасть...
Беспомощна она, а друг в провале грёз…
И не закрыть глаза, не выжать даже слёз…
Неимоверных сил ей стоил слабый стон,
Но - друга пробудил не хуже вопля он.
И...видимо, ему златые грёзы снились -
Улыбкою глаза красавца озарились.
Мелькнула на лице капризная гримаска,
Что у разбуженных детей нам так мила.
И…тут же - жуткая трагическая маска
Поверх румяных щёк бескровностью легла .
Глаза лучистые под брови закатились
А брови стрелками власам навстречу взвились.
Застыли на устах приветные слова
И как тряпичная мотнулась голова ...
Взметнулся перышком, напоротый на клык
Тот, кто других досель распарывать привык!
А хряк навис над ней, косматый глаз вращая
И в мыслях в эскалоп царицу превращая...
А... хряк уж и не хряк! Да и не столь громадный...
А - сын её, костюм надевший маскарадный!
С лица сбекренился противный пятачок...
-"Зачем так жутко мать пугал ты, дурачок?!"
Уж он на двух ногах, уж сброшены копытца...
-"Прильни ко мне скорей!.. Ах, голова кружится!.."
Сын скромно взор отвел, охваченный смущеньем...
Тут бурный сон её сменился пробужденьем.
Кровь в каждой жилочке кипела горячо...
Служанка верная трясла её плечо.
