Чёрная женщина
Ко мне приходила чёрная женщина.
Чернее, чем Хьюстон и Фицжеральд.
В печальных глазах - желатин гуттаперчевый,
Застывший в тягучий, протяжный взгляд.
Она прожила мои беды заново,
Тревоги ловила мои на вдох.
Сказала - пока не опущен занавес,
Играй, если этого хочет бог.
Сказала - кричи, если есть, что выкричать.
Сказала - люби, пока хватит сил,
Ведь если поймёт хоть один из тысячи
Кто что-то подобное пережил,
То всё не напрасно! Напалмом выжжено,
Истерзано в пепел, разбито вдрызг!
Слыви чернокожей, кажись бесстыжею,
Изгоем надменным - не в этом смысл...
Пигмент меланина закрасит радугу.
Отсутствие света сокроет цвет.
И чёрное может сияньем радовать.
И белое может в глазах бледнеть.
Всю ночь говорили. Курили. Плакали.
Гадали на вечное по стихам,
Сто раз подтверждая свою одинаковость.
Под утро заснули под Sammertime...
Чернее, чем Хьюстон и Фицжеральд.
В печальных глазах - желатин гуттаперчевый,
Застывший в тягучий, протяжный взгляд.
Она прожила мои беды заново,
Тревоги ловила мои на вдох.
Сказала - пока не опущен занавес,
Играй, если этого хочет бог.
Сказала - кричи, если есть, что выкричать.
Сказала - люби, пока хватит сил,
Ведь если поймёт хоть один из тысячи
Кто что-то подобное пережил,
То всё не напрасно! Напалмом выжжено,
Истерзано в пепел, разбито вдрызг!
Слыви чернокожей, кажись бесстыжею,
Изгоем надменным - не в этом смысл...
Пигмент меланина закрасит радугу.
Отсутствие света сокроет цвет.
И чёрное может сияньем радовать.
И белое может в глазах бледнеть.
Всю ночь говорили. Курили. Плакали.
Гадали на вечное по стихам,
Сто раз подтверждая свою одинаковость.
Под утро заснули под Sammertime...