Медуза
Лицо как маска, ужас, злоба и нимб змеиный в круг главы,
Преданья мифов стародавних, побед во славу доброты.
Персей, младой, не искушённый в превратностях чужих интриг
Сразил то чудище земное и этим славы он достиг.
Но был ли подвиг, была ль битва о чём нам мифы говорят
И так ли лик тот безобразен как нам полотна все твердят.
Что Караваджо и Челлини иль Рубенс с Андокидом знал
Когда своей рукой искусной тот образ в вечность посылал?
Любимой, младшей и красивой росла она в краю родном,
Что Эритреею зовётся, где правил их старинный дом.
Форк, вместе с Кето, жили дружно, растили милых дочерей
И укрощали неразумных морских, земных, иных царей.
Росла красавица смышлёной и любовались небеса
Фигурой, статью, волосами, что ниспадали как вода.
И шла молва по поднебесью, о дочери морских владык,
Катилась быстро и взлетела на Олимпийский острый пик.
Афина, слушала, внимала и сидя в белых облаках,
Решила, что одна лишь будет красавицей во всех веках!
И нет сопернице прощенья, уже готов коварный план,
Негодница, того достойна, поддастся на её обман!
Она же, ничего не зная и лишь собой увлечена,
Летала над морским простором, подобно молнии быстра.
Лучистый свет из глаз зелёных взывал к любви и поражал,
Любого, на кого направлен и тот от страсти воспарял.
Но только кровь вскипит мужская, готовясь крепость покорить,
Она вспорхнёт и засмеётся и вдаль скорее улетит.
Оставит не сказав ни слова страдать, мечтать, желать и ждать
Когда опять пред ним взовьётся зелёного сиянья стать.
Вот так играя, веселяся неслись её младые дни,
Не думала она о страсти и не мечтала о любви.
Всего лишь раз в ней воспылало и запечалилилось в глазах,
Когда красавец златокудрый не сдался чарам – в первый раз!
Решив, что своего добьётся, Серифос посещая вновь,
Но вновь и вновь она терялась, сердилась – родилась любовь.
Не получалось раззадорить ей злополучного юнца,
Зато сама попалась в сети хоть юного, но хитреца.
Персей, сын Зевса и Данаи всё детство с юностью провёл
На малом острове зелёном, а правил Полидект на нём.
И хоть быть отчимом не в радость, но чтоб Данаи угодить,
Не утруждал Персея службой и не чинил ему обид.
Персей себя не нагружая ученьем, смыслом бытия,
Лишь играм только предавался, а похоть – вся его душа.
Отцова кровь ему помощник, зелёным взглядом пренебречь
И средство деву молодую в сои объятия завлечь.
Свершилось, как порой бывает с порывом девы молодой,
Персей же, утолив желанье, увлёкся новою игрой.
Ему не ведомы страданья чужих сердец и лишь собой,
Своими мыслями, страстям он упивался как герой.
Афина, полная коварства, спеша возмездие вершить,
Эола с вестью посылает, что бы Медузу пригласить.
Свой храм она ей предлагает, в утеху девичьих обид
И брата наказать желает и устыдить и усмирить.
Однако, прежде Посейдону она спешит известье слать,
Что час настал и Форку с Кето урок скорее надо дать,
Напомнить им про непокорность и не учтивость перед ним,
Главенство им своё напомнить и осрамить, в пример другим!
Медуза ни чего не зная, про злые помыслы других,
Спешит скорей Афину видеть, её защиты получить.
Любя Персея и желая его скорей к себе прижать,
В храм Девы смело устремилась, вошла и стала смирно ждать.
Афины нет, Персея тоже и слуг не видно средь колонн,
И только ворон важно ходит перед священным алтарём,
Глаза его сверкают хитро, и клюв беззвучно говорит,
И будто пригласить желает его погладить, полюбить.
В ней любопытство разыгралось, и ближе к птице подошла,
К ней только руку протянула и обомлела вмиг она.
Не ворон перед ней гарцует, а грозный Посейдон взлетел,
Возник, как буря налетел он и бросив на пол, овладел…
Очнулась, видит, что Афина её роскошные власа,
Отсёкши остриём кинжала, на плащ торочит в два хвоста.
Надменно смотрит и с ухмылкой, не оставляющей надежд,
Ей волю высшую вещает и налагает страшный крест.
«Отныне, быть тебе Горгоной, что сеет смерть из глаз своих,
Не быть любимой и желанной и не видать своих родных.
И вид звериный и ужасный носить тебе во все века,
Пока, что держится на плечах твоя проклятая глава.
Обнять ты ни кого не сможешь, ведь змеи жалят всех подряд
И взгляд всех в камень превращает, своих, чужих – ужасный взгляд!
Тебе на острове далёком, повелеваю, вечно жить,
Его пределы охраняя, с покорством будешь мне служить»!
Своей вины не понимая, растоптана, оскорблена,
По острову она бродила ища ответа – в чём вина?
Ужасен лик и когти зверя и вся покрыта чешуёй,
А вместо влас, клубок змеиный, шипя вертится над главой.
Не находя в себе ответа, в пещеру тихо забрела,
В пещере жило только Эхо, с ним подружилася она.
Лежа в пещере, размышляя, что делать, как теперь ей жить
Вдруг встрепенулась, что же это, под сердцем кто-то должен быть!
Персея плод в ней созревает, их мимолётная любовь
И знак даёт и начинает общаться с ней, родная кровь!
Радость сменилась вновь тревогой, как ей младенца уберечь,
От змей шипящих и разящих, от глаз своих как уберечь?
В смятенье вся, ища ответа и места не найдя себе,
Металась над морем, волнами, кляня богов в своей судьбе.
К родным своим она взывала прося, моля ей дать совет
И чудо – Эхо ей от Кето спешит скорее дать ответ.
«Не бойся, милое созданье, твоя любовь тебя спасёт,
Пока она в тебе лишь зреет, но выйдет в веленый ей срок.
С младенцем выйдя на свободу и правосудие верша,
Сметёт с тебя заклятье злое, воспрянет вновь твоя душа.
И вместе с Форком, непокорным, накажем недругов, как псов,
Заставим вновь считаться с нами, древнейшим родом из богов!
Пусть Зевс и вся его приспешня подумают как дальше быть,
А мы возьмём твою малышку и будем нянчить и растить!»
Известье получив благое и вся сияния полна,
Заветный час свой поджидая, тут успокоилась она.
Но властелин стихий воздушных, стремясь Палладе угодить,
Ей весть принёс, что сам услышал, от ветров буйных и шальных.
Прослышав эту весть дурную, Афина, вся омрачена,
Гермеса на Серифос дальний, скорей с заданьем шлёт она.
«Персея надобно к Горгоне, в далёкий путь, быстрей собрать
И подготовить к трудной битве, волшебные дары достать,
Пообещать, что на Олимпе найдётся место для него»,
Коль голову Горгоны страшной добудет он ради неё.
«Немедленно лети к Персею, напомни, мы одних кровей,
Лети быстрей, ни где не мешкай, мой щит ему неси скорей».
Персей узнав про то заданье и мыслью покорив Олимп,
В дорогу быстренько собрался, Данаю даже не спросив.
Вооружась мечём Гермеса, Афины щит неся с собой,
Даров волшебных только чая, и уж готов на страшный бой.
Прослышав, как старух несчастных возможно хитро провести
И сумку, с шапкой и сандали, без всех хлопот приобрести,
Персей в дорогу устремился и воплотив задумки все,
На остров дальний и заветный добрался, радуясь судьбе.
Медуза, ничего не зная, готовясь материю стать,
В пещере тихо возлежала и Эхо стала вызывать.
Уже пора на свет явиться, её заветному дитя,
Так пусть же сестры к ней прибудут и примут в руки малыша.
Персей, ища Горгону злую, весь остров дальний обошёл,
И вход, в заветную пещеру, среди кустарников нашёл.
Готовясь к битве, меч достал он и глядя только в медный щит,
Влетел в пещеру, громко крикнул, имея очень грозный вид.
Медуза, онемев сначала, потом от радости взлетя,
К Персею кинулась но, что же, клинок пронёсся у виска.
Отпрянув и к нему взывая, пытаясь всё ему сказать,
Но только свист клинка стального ответом был опять, опять.
И вылетев из пещеры, над островом своим кружа,
Не знала, что же ей придумать, утихомирить как дружка.
Однако силы на исходе и видно час пробил родить
И рвётся плоть и плод стремится себя на свет скорей явить!
Упав на берег, в муках тяжких и криком укрощая боль,
Не в силах больше отбиваться, не ведая Персея роль,
Она глаза свои закрыла, но он на щит только смотрел,
Афины подлое заданье в момент исполнил, не сробел.
Слетела голова Горгоны, катясь по мокрому песку
И крик победный, из Персея, раздался прямо в высоту,
Пронёсся по холмам и скалам и дальше в горы улетя,
Он долго Эхом повторялся, как плач невинного дитя.
В конвульсиях, последних, смертных Медузы тело повело,
Напряглось и извергло чрево младенца, а потом ещё.
Упало тело и обмякло. Персей чело её поднял,
Убрал в мешок, и ухмыльнулся, не страшен больше тот оскал.
И лишь тогда смотреть решился на злобной твари мерзкий стан,
Но, что за диво, когти пали, нет чешуи, что за обман?
И на песке лежат младенцы, что с ними делать молодцу,
Оставить здесь, иль кинуть в море или отправить к праотцу?
Воздевши меч, он встрепенулся, услышал крики,
То вдали, летели сёстры злой Горгоны, неся возмездия мечи.
Ответ держать за злодеянье Персей конечно не хотел,
Достал он шапку-невидимку, надев, к Афине полетел.
Эврила, Сфена подлетели, и возле милой им сестры,
Прискорбно головы склонили - нет больше в мире красоты.
И взяв её бренное тело, в пучину моря, в дом Кето,
Под Эхо плач они вернули, где так, не ждал её ни кто.
Лицо как маска, ужас, злоба и нимб змеиный в круг главы,
Таким осталось это диво в преданьях древней старины.
Ведь голову Медузы милой, не удалось спасти Кето,
Сама лишь в камень превратилась, взглянувши на её чело.
А, что же дети, что младенцы, что им прописано в судьбе
И долго ль сирым оставаться на окровавленном песке?
Ответ дадут другие мифы, их можно долго рифмовать,
А я закончил свои вирши и чей черёд не мне решать.
