Попутчик
«Это — глупая речь из того кино, там — избитый сюжет для моих стихов.»
Где ищу вдохновение — ничего, где надеюсь на логику — ждёт подвох.
Переводы обыденных лживых фраз не ложатся на строки в достойный ритм,
Я пытаюсь придумать в который раз, но с чего вообще получаться им?
— Подыхает свобода средь толстых стен, а посмотришь в окно — небеса зовут
Далеко-далеко, где привычность — плен, высоко-высоко, где без правил-пут.
Посмотри, человек, как прекрасен дом, не созревший в земле — где горит звезда,
Во Вселенной, ты знаешь, такой простор и своя совершенная красота.
И мелодия эта чрез разум вьёт молодые побеги холодных строф,
Обвивая привычный к стихам подход и меняя понятие слова «Бог».
Вот он здесь, предо мной, высотою в холм; каменистые плечи и борода,
А в руках у него среди рек и гор затерялся попутчик с небес и дна,
С холодов и жары; вездесущ и горд, говорит мне всё то, что я так искал:
— …И порою всего лишь один восход поднимает тебя на вершину скал
Юных мыслей и правды в твоих глазах. У тебя есть все шансы разжечь костёр,
Превращая привычность в бесцветный прах с позапрошлых годов вплоть до этих пор.
А когда превратится Всевышний в фон — станет с матерью дикой одним лицом,
Мой попутчик — бродяга с чужих сторон — рассмеётся и даже съязвит о том,
Мол, давно я устал — не могу писать; всё, что сделано ранее — лишь вода.
Повторит это этак ещё раз пять, размышляя о чём-то, и вот тогда…
— Это небо не знает людских проблем! Одиноко-едино там высоко,
В перевод на стандарт городских систем это небо — прекрасное место, но…
— Но не нам его сущность понять дано.
И попутчик кивает в ответ словам:
— Потому это небо так далеко; в дань свободе, стремлению…
— Но не нам.
И пускай меня делит с ним полоса невозможностей, правил и нужных слов.
Мой попутчик смеётся и знает сам, на какие свершения я готов,
Чтобы помнить и верить, сказав что есть; расписав чьи-то знания в дань молве.
Потому в его жилах искрится смесь человеческих качеств,
Как и во мне.
— Между нами граница — реальный факт, вроде линии Кармана, например:
Ты — планета, готовая сделать шаг по маршруту-орбите внутри систем,
Я — бескрайняя сущность, я — пустота вне каких-либо правил или границ.
И, поверь мне, пройдут, может быть, века, а я буду всё также кристально чист.
Эта разница есть.
И она везде: в разговоре, моральных устоях, лжи.
Совершая шаги в ледяной воде я мечтаю о той, внеземной тиши.
Может, с ними тогда рассказать смогу что-то ценное складно и в унисон.
А пока я пишу.
С нас троих пишу.
То, о чём говорят космос, я и он.
Где ищу вдохновение — ничего, где надеюсь на логику — ждёт подвох.
Переводы обыденных лживых фраз не ложатся на строки в достойный ритм,
Я пытаюсь придумать в который раз, но с чего вообще получаться им?
— Подыхает свобода средь толстых стен, а посмотришь в окно — небеса зовут
Далеко-далеко, где привычность — плен, высоко-высоко, где без правил-пут.
Посмотри, человек, как прекрасен дом, не созревший в земле — где горит звезда,
Во Вселенной, ты знаешь, такой простор и своя совершенная красота.
И мелодия эта чрез разум вьёт молодые побеги холодных строф,
Обвивая привычный к стихам подход и меняя понятие слова «Бог».
Вот он здесь, предо мной, высотою в холм; каменистые плечи и борода,
А в руках у него среди рек и гор затерялся попутчик с небес и дна,
С холодов и жары; вездесущ и горд, говорит мне всё то, что я так искал:
— …И порою всего лишь один восход поднимает тебя на вершину скал
Юных мыслей и правды в твоих глазах. У тебя есть все шансы разжечь костёр,
Превращая привычность в бесцветный прах с позапрошлых годов вплоть до этих пор.
А когда превратится Всевышний в фон — станет с матерью дикой одним лицом,
Мой попутчик — бродяга с чужих сторон — рассмеётся и даже съязвит о том,
Мол, давно я устал — не могу писать; всё, что сделано ранее — лишь вода.
Повторит это этак ещё раз пять, размышляя о чём-то, и вот тогда…
— Это небо не знает людских проблем! Одиноко-едино там высоко,
В перевод на стандарт городских систем это небо — прекрасное место, но…
— Но не нам его сущность понять дано.
И попутчик кивает в ответ словам:
— Потому это небо так далеко; в дань свободе, стремлению…
— Но не нам.
И пускай меня делит с ним полоса невозможностей, правил и нужных слов.
Мой попутчик смеётся и знает сам, на какие свершения я готов,
Чтобы помнить и верить, сказав что есть; расписав чьи-то знания в дань молве.
Потому в его жилах искрится смесь человеческих качеств,
Как и во мне.
— Между нами граница — реальный факт, вроде линии Кармана, например:
Ты — планета, готовая сделать шаг по маршруту-орбите внутри систем,
Я — бескрайняя сущность, я — пустота вне каких-либо правил или границ.
И, поверь мне, пройдут, может быть, века, а я буду всё также кристально чист.
Эта разница есть.
И она везде: в разговоре, моральных устоях, лжи.
Совершая шаги в ледяной воде я мечтаю о той, внеземной тиши.
Может, с ними тогда рассказать смогу что-то ценное складно и в унисон.
А пока я пишу.
С нас троих пишу.
То, о чём говорят космос, я и он.
