Трамваи плавно тянутся по улицам...
Трамваи плавно тянутся по улицам,
Сплетая паутинку блеклую,
И бабушки
заходят в них, сутулятся,
И барышни
проходят их, надменные.
А время тянется куда-то медленно,
А я в окно окунут мыслями,
И видится мне там своя вселенная:
Одни машины
мимо скачут рысями,
Проносятся другие
точно соколом,
И люди
муравейником рассыпчатым
всё бегают вокруг да около …
Кондуктор,
точно Гаусс,
занят вычетом
с полтинника
шестнадцати рублей,
А бабушка бренчит последней мелочью
и бережно кладёт её в кошель.
И слышится тягучее:
«Коне-е-е-ечная».
Вся наша жизнь –
один большой трамвай,
Маршрут известен всем без исключений.
А Ты,
мой друг,
сиди,
мечтай,
зевай
и крепко засыпай,
пока проносятся чужие тени.
Вот только мой тебе совет:
Жизнь –
штука всё же скоротечная,
И нелегко в расцвете лет
услышать:
станция «Конечная».
Сплетая паутинку блеклую,
И бабушки
заходят в них, сутулятся,
И барышни
проходят их, надменные.
А время тянется куда-то медленно,
А я в окно окунут мыслями,
И видится мне там своя вселенная:
Одни машины
мимо скачут рысями,
Проносятся другие
точно соколом,
И люди
муравейником рассыпчатым
всё бегают вокруг да около …
Кондуктор,
точно Гаусс,
занят вычетом
с полтинника
шестнадцати рублей,
А бабушка бренчит последней мелочью
и бережно кладёт её в кошель.
И слышится тягучее:
«Коне-е-е-ечная».
Вся наша жизнь –
один большой трамвай,
Маршрут известен всем без исключений.
А Ты,
мой друг,
сиди,
мечтай,
зевай
и крепко засыпай,
пока проносятся чужие тени.
Вот только мой тебе совет:
Жизнь –
штука всё же скоротечная,
И нелегко в расцвете лет
услышать:
станция «Конечная».
