Я смогу!
Движенья акробатов отработаны,
Блестит в лучах прожекторов трико.
Простившись с повседневными заботами,
Под куполом юнцы парят легко.
На этот блеск толпа глядит восторженно.
Сиянья детских глаз не передам.
И на колени капает «морожено»,
Которое разносят по рядам.
Гимнасты голенасты, светло-розовы.
В испуганной оркестром тишине
Они плывут, как рыбы в круглом озере,
И кланяются на песчаном дне.
Но меркнет это царственное зрелище,
Когда выходит рыжий на манеж,
Ногами двигать толком не умеющий,
В широких путах клетчатых одежд.
Мысы штиблет он поправляет палкою,
Приподнимает шляпу-канотье,
Смущает первый ряд улыбкой жалкою...
И вдруг взмывает к звездной высоте.
Блестящие трико такие тусклые!
Куда там акробатам до того,
Кто под лохмотьями скрывает мускулы,
Небрежно прикрывая мастерство.
Легко расправясь с неуклюжей робою,
Он лихо выгибается в дугу...
Приду домой и сам взлететь попробую —
Я тоже неуклюжий. Я смогу!
1965
Блестит в лучах прожекторов трико.
Простившись с повседневными заботами,
Под куполом юнцы парят легко.
На этот блеск толпа глядит восторженно.
Сиянья детских глаз не передам.
И на колени капает «морожено»,
Которое разносят по рядам.
Гимнасты голенасты, светло-розовы.
В испуганной оркестром тишине
Они плывут, как рыбы в круглом озере,
И кланяются на песчаном дне.
Но меркнет это царственное зрелище,
Когда выходит рыжий на манеж,
Ногами двигать толком не умеющий,
В широких путах клетчатых одежд.
Мысы штиблет он поправляет палкою,
Приподнимает шляпу-канотье,
Смущает первый ряд улыбкой жалкою...
И вдруг взмывает к звездной высоте.
Блестящие трико такие тусклые!
Куда там акробатам до того,
Кто под лохмотьями скрывает мускулы,
Небрежно прикрывая мастерство.
Легко расправясь с неуклюжей робою,
Он лихо выгибается в дугу...
Приду домой и сам взлететь попробую —
Я тоже неуклюжий. Я смогу!
1965