Научусь писать, как Бродский...
Научусь писать, как Бродский,
По утрам застилать постель,
Приловчусь наконец-то есть эти чёртовы ролы,
Замурую внутри себя монстра,
Закрою на дверь без петель,
И признаюсь, какой ты скучный, даже если смешной и голый.
Полюблю глотать чай с имбирем,
И смотреть что-то там по Дискавери,
Делать вид, что с ума сойти, как люблю науку,
Зарекусь жить с собою в мире,
По каким-то негласным правилам,
С умным видом читать Мураками, который Харуки.
Но пока только рву тетради,
Набираю и жму бэкспэйс,
И мне кажется, я сто лет ничего не ела,
И моё альтер-эго сзади
В позвонки мне вгоняет лезвие,
Повинуя себе моё безразличное тело.
Ты не чуешь подвоха,
Всё время так рад чему-то,
Будто видишь мои глаза с искажённого ракурса,
А, когда мне плохо,
Что бывает ежеминутно,
Я вливаю в себя портвейн и читаю Маркеса.
По утрам застилать постель,
Приловчусь наконец-то есть эти чёртовы ролы,
Замурую внутри себя монстра,
Закрою на дверь без петель,
И признаюсь, какой ты скучный, даже если смешной и голый.
Полюблю глотать чай с имбирем,
И смотреть что-то там по Дискавери,
Делать вид, что с ума сойти, как люблю науку,
Зарекусь жить с собою в мире,
По каким-то негласным правилам,
С умным видом читать Мураками, который Харуки.
Но пока только рву тетради,
Набираю и жму бэкспэйс,
И мне кажется, я сто лет ничего не ела,
И моё альтер-эго сзади
В позвонки мне вгоняет лезвие,
Повинуя себе моё безразличное тело.
Ты не чуешь подвоха,
Всё время так рад чему-то,
Будто видишь мои глаза с искажённого ракурса,
А, когда мне плохо,
Что бывает ежеминутно,
Я вливаю в себя портвейн и читаю Маркеса.