... Моё тело назвал своим
Эта комната для нас-слишком хрупкая,
С нервным запахом мускуса и вечера,
Тут минуты кажутся сутками,
А сутки становятся вечностью...
Бери меня с грубым отчаяньем,
Мою тень отрывая с обоями,
И пусть скажут,что это случайности,
Что случаются с нами обоими,
Твои руки-как тиски,как магниты,
Как окурок,тушу рассудок,
В отраженьи серванта разбитого
Недовольно звенит посуда,
Эта комната для нас-слишком тихая
С терпким вкусом вспотевших ладоней,
Куда я налетевшими вихрями,
Тебя целую покорно-невольно,
Это небо для нас-слишком тесное,
Мало голоса мне для крика,
И ногтями по стенам облезлым,
По обшарпаным стенам безликим,
Я рисую твои все движения
От вхождения и до выхода,
От немой высоты наслаждения,
До усталого сладкого выдоха,
Я грешна, я молюсь, чтоб мы умерли,
Растворились в глубоких морях,
Чтоб проснулись в рассветных сумерках
На ещё не остывших углях,
В этой странной,спокойной комнате,
Что не знала,как едок дым
По тому,кто в далёком городе
Моё тело назвал своим.
С нервным запахом мускуса и вечера,
Тут минуты кажутся сутками,
А сутки становятся вечностью...
Бери меня с грубым отчаяньем,
Мою тень отрывая с обоями,
И пусть скажут,что это случайности,
Что случаются с нами обоими,
Твои руки-как тиски,как магниты,
Как окурок,тушу рассудок,
В отраженьи серванта разбитого
Недовольно звенит посуда,
Эта комната для нас-слишком тихая
С терпким вкусом вспотевших ладоней,
Куда я налетевшими вихрями,
Тебя целую покорно-невольно,
Это небо для нас-слишком тесное,
Мало голоса мне для крика,
И ногтями по стенам облезлым,
По обшарпаным стенам безликим,
Я рисую твои все движения
От вхождения и до выхода,
От немой высоты наслаждения,
До усталого сладкого выдоха,
Я грешна, я молюсь, чтоб мы умерли,
Растворились в глубоких морях,
Чтоб проснулись в рассветных сумерках
На ещё не остывших углях,
В этой странной,спокойной комнате,
Что не знала,как едок дым
По тому,кто в далёком городе
Моё тело назвал своим.