Евгений Онегин в Палестине

...Не верю я, что мой Онегин,

Кляня несчастную дуэль,

Умчался прочь в печальном беге,

На дальнем очутился бреге

И стал невидимым отсель,

В провинции уединенной,

Вдали Империи надменной.

Однако ж, пусть и без причины,

Я допущу сие на час,

Наполню вымыслом картины,

Где пальмы, море, бригантины

И мой герой встречают вас...

 

...Уж не дышало зноем небо,

Нежарким становился день,

Дремал эфир в объятьях Феба

И кипарисов стройных тень

Дарила сумрак и прохладу;

Смежит мне очи так в награду

За все мои труды она,

Вакханка с чашею вина:

Дерзка, капризна и игрива,

До мадригалов голодна,

То искренна, то холодна

То простодушна, то ленива.

Известна многим господам

И опытна не по годам.

 

Сие греховное виденье

Оставлю, впрочем, я теперь.

Благодарю вас за терпенье

И на Восток открою дверь,

К нежданной подведу картине:

Ноябрь, Онегин в Палестине.

Привез его лукавый грек

И высадил на влажный брег.

В тоске, с душою уязвленной

Евгений, мрачный мой герой,

При церкви ветхой, под горой,

Жил бедно и уединенно,

Он был во власти тяжких дум,

Измучивших холодный ум.

 

В Земле Святой Обетованной

Неспешно дни его текли

Среди природы первозданной.

Завидев в море корабли,

Внимал беглец им так печально,

Как пенью птиц монах-молчальник.

Бродил, кляня свою тоску,

Он по прибрежному песку;

Верхом тащился на верблюде -

Так местный ездит здесь арап,

Лихой разбойник, беглый раб;

Его пугались звери, люди.

Метался грустный мой изгой,

Искал вотще себе покой.

 

Он вспоминал дуэль и бегство

В Одессу и Бахчисарай,

Впадал, подобно старцу, в детство,

Прибыв в ветхозаветный край;

Блуждал в бессмысленной ловитве

Иль руки простирал в молитве,

С ума готов был повернуть

Иль в Африке закончить путь.

Он спал и бодрствовал без меры,

Всё знал, не ведал ничего.

Рассудок занят был его

Нередко символами веры.

Он книги древние читал,

Да Бога страстно почитал...