Последнее Рождество

ИЗ ЖИЗНИ ИСААКИЯ ОПТИНСКОГО

 

Шестнадцатые сутки шёл допрос.

В тюремном коридоре друг за дружкой

Стояли длинной цепью арестанты.

Ни сна, ни крошки хлеба, ни словечка.

Лишь кто-нибудь на миг глаза прикроет,

Конвойный саданёт его прикладом,

Да так, что бедный охнет и застонет,

И вновь удар прикладом получает.

 

Бывало, в этой гиблой тишине,

Сознание теряя, упадёт

Один из арестантов, но помочь

Ему подняться строго воспрещалось.

Ведро воды холодной из под крана

В лицо упавшему плескали с силой.

 

Архимандрит, высокий, благолепный,

Не потерявший и в застенках вида,

Молился эти все шестнадцать суток

Почти без перерыва. И тогда,

Когда, скрипя, распахивалась дверь

И он входил в сырую комнатёнку,

Где следователь новый за столом,

Небрежно перелистывая дело,

К монаху с резким криком обращался:

– Ну, хватит запираться, сивогривый!

Признай врагом епископа Никину

И этот вот листочек подпиши!.. –

 

Пятнадцать раз почти одно и то же

Он в комнате сырой и полутёмной

От обвинителей безбожных слышал

И говорил, что это ложь и это

Он не имеет права подписать.

 

Пятнадцать раз тюремные сатрапы

Разгневанно монаха отсылали

В конец конвейера из полумёртвых,

Уже едва державшихся людей.

И кто же знал, что жуткая цепочка

В последний раз идёт по коридору

До ненавистных адовых дверей!

 

Энкэвэдэшник, дюже деловитый,

Сказал архимандриту, лишь вошёл он:

– Себя виновным вы не признаёте

И подпись под признанием поставить

Не собираетесь... Тогда – расстрел.

К такому обороту вы готовы? –

Архимандрит поднял глаза устало

На истязателя: – Свой крест принять

Давно уже готов я.

– Всё! Идите! –

И вот их от Тесницких лагерей

Везут по Симферопольской дороге

В уже видавшем виды воронке.

И стражник, их прикладом подгоняя,

Заталкивая в тёмный крытый кузов,

Напутствовал с ухмылкой на лице:

– Ещё вам крепко повезло, людишки.

Уйдёте в мир иной не в день обычный,

А в светлый праздник –

в Рождество Христово! –

 

Машина шла, скрипя и дребезжа.

А Исаакий Оптинский тихонько

В усы свои седые улыбался.

Всю ночь он спал и сон ему чудесный

Без перерыва снился, долгий, светлый.

Как будто он Рождественскую службу

В каком-то храме незнакомом служит,

И храм украшен ветками от ёлок,

И жарко в храме свечи полыхают,

И мирно вьётся ладана дымок...