Угнетателям

Боль пробивает на слезы.

Тяжесть внизу живота.

В душе увядают розы,

Их шипы пронзают меня.

Горе с привкусом злобы

Напоминает чем-то мышьяк.

Попробуйте: глотните немного –

Острый шип пронзит не щадя.

Изнутри истекая кровью,

Буду молчать до конца.

Сколько бы не делали больно,

Ничто не сломит меня.

Пока истерзанной грудью

Могу свежий воздух вдыхать,

Никто из вас не осудит

Мой выбор страдать, но мечтать.

Давите, топчите, смейтесь!..

Не в праве вам помешать.

Я знаю, вы не поймете,

Что значит душой увядать.

И знаю, давно вы привыкли

Использовать жизни других,

Но что, если громко я крикну:

«Не добьетесь вы целей своих!»

Я к вам обращаюсь, презренные люди,

Хуже не встретишь и в страшных снах.

Мне головы ваши доставят на блюде,

Коли признают в ужасных грехах.

И волю мою не сломить вам,

Узнайте имя простого бойца,

Даже и не пытайтесь ... к ногам

Склонить наглеца.

Мой шепот услышат за морем.

Услышат ли ваши слова?

Ох, не играйте с чьим-либо горем;

Вам ведь нужна голова?

Я не склонюсь перед вами,

Не злитесь, но я вовсе не раб.

Я человек; с ногами, с руками,

И, уж поверьте, не слаб.

Уж если меня вы поймали,

Не время совсем пировать,

Вот только не врите: вы знали

Что хищникам дано убивать?

Да, ранили. Пусть.

Царапина эта смешна.

Думаете, я вас боюсь?

Вот хищника пасть страшна.

Хоть кровью своей истекая,

Хоть с раной, пробившей мне грудь,

Я буду стоять, не давая,

Вам больше меня даже пнуть.

Да, губы кусать от боли

Придется, я не стыжусь.

Никто не покинет бранное поле,

От крика я воздержусь,

Но ваш разнеся по округе,

Стихнет ветер – немой глашатай.

Свободными станут все слуги,

И жизни шепну я: «Прощай».