Сельская бессонница.
Ночь, село, снег выпал, чисто,
Коромыслом лунный вид,
Свет мерцающий лучистый
За двойным окном горит…
Между стёклами в стакане
Норма серной кислоты,
Дама сна ждёт на диване,
Но боится темноты.
И горит ночами свечка,
И не спит иконостас,
Остывает в доме печка –
Дров закончился запас.
Между дождиком и снегом
Пронеслась весна её:
И любовь была и нега –
Всё умчалось, ё-моё!..
И одна в пустой избушке
Коротает бабий век,
Слёзы сохнут на подушке,
Не приходит дровосек…
Бабье лето пролетело,
Дождалась уже зимы,
Целлюлит прокрался в тело,
Пользуясь покровом тьмы…
В каждом доме только бабы,
Мужиков и след простыл;
Бабы ожили бы, кабы
Кто-нибудь их посетил.
Калачом свернувшись, дама
Вновь пытается уснуть,
Рядом сброшена пижама,
И открылась взору грудь.
Груди движутся свободно,
Растекаясь по бокам,
И по-сельски старомодно
Украшают русских дам.
Мирно люди спят ночами –
Тишина да свет луны,
Петухи в селе молчали –
Спи, хозяйка, нет войны...
Трубино – Щёлково – Москва.
Коромыслом лунный вид,
Свет мерцающий лучистый
За двойным окном горит…
Между стёклами в стакане
Норма серной кислоты,
Дама сна ждёт на диване,
Но боится темноты.
И горит ночами свечка,
И не спит иконостас,
Остывает в доме печка –
Дров закончился запас.
Между дождиком и снегом
Пронеслась весна её:
И любовь была и нега –
Всё умчалось, ё-моё!..
И одна в пустой избушке
Коротает бабий век,
Слёзы сохнут на подушке,
Не приходит дровосек…
Бабье лето пролетело,
Дождалась уже зимы,
Целлюлит прокрался в тело,
Пользуясь покровом тьмы…
В каждом доме только бабы,
Мужиков и след простыл;
Бабы ожили бы, кабы
Кто-нибудь их посетил.
Калачом свернувшись, дама
Вновь пытается уснуть,
Рядом сброшена пижама,
И открылась взору грудь.
Груди движутся свободно,
Растекаясь по бокам,
И по-сельски старомодно
Украшают русских дам.
Мирно люди спят ночами –
Тишина да свет луны,
Петухи в селе молчали –
Спи, хозяйка, нет войны...
Трубино – Щёлково – Москва.