Немного солнечного ветра, густая кровь и что-то вроде...
Немного солнечного ветра, густая кровь и что-то вроде
осенних листьев. Разговоры со вкусом нежности и грусти.
И ты уже не понимаешь в какую даль тебя уводят,
но это сердце не оставит и эти руки не отпустят.
По онемевшим тротуарам скользят задумчивые лица,
пустой троллейбус удручённо качает грязными рогами,
а то, что ночью называют, ещё не скоро приключится,
ещё так долго до разлуки… И закадычными врагами
мы нежно смотрим друг на друга глазами, кровью налитыми,
безостановочно старея, нравоучительно кивая
и беспричинно кроя матом и объясняясь на латыни
и по-французски извиняясь и по-собачьи завывая.
-----
Под фонарями на проспектах стоят сговорчивые дамы,
у разукрашенных подъездов шныряют сонные таксисты…
Мы открываем этот вечер двумя бутылками «Агдама»,
от мира грубого укрывшись в квартире дымчато-тенистой,
в своём раю, под одеялом, в измятой пачке сигаретной,
среди исписанной бумаги, среди расколотых бокалов,
друг друга зная столько лет, но… Прекрасно зная – это бред, но…
Оскал любви – один из самых неотразимейших оскалов.
И ты прекрасно понимаешь в какую даль тебя уводят.
И ты прекрасно понимаешь, что эти руки не отпустят,
что это сердце… Ну а впрочем, то не любовь, а что-то вроде
неудержимого потока неизрасходованной грусти.
2005
осенних листьев. Разговоры со вкусом нежности и грусти.
И ты уже не понимаешь в какую даль тебя уводят,
но это сердце не оставит и эти руки не отпустят.
По онемевшим тротуарам скользят задумчивые лица,
пустой троллейбус удручённо качает грязными рогами,
а то, что ночью называют, ещё не скоро приключится,
ещё так долго до разлуки… И закадычными врагами
мы нежно смотрим друг на друга глазами, кровью налитыми,
безостановочно старея, нравоучительно кивая
и беспричинно кроя матом и объясняясь на латыни
и по-французски извиняясь и по-собачьи завывая.
-----
Под фонарями на проспектах стоят сговорчивые дамы,
у разукрашенных подъездов шныряют сонные таксисты…
Мы открываем этот вечер двумя бутылками «Агдама»,
от мира грубого укрывшись в квартире дымчато-тенистой,
в своём раю, под одеялом, в измятой пачке сигаретной,
среди исписанной бумаги, среди расколотых бокалов,
друг друга зная столько лет, но… Прекрасно зная – это бред, но…
Оскал любви – один из самых неотразимейших оскалов.
И ты прекрасно понимаешь в какую даль тебя уводят.
И ты прекрасно понимаешь, что эти руки не отпустят,
что это сердце… Ну а впрочем, то не любовь, а что-то вроде
неудержимого потока неизрасходованной грусти.
2005
