Мне было три или четыре...
Мне было три или четыре…
В моём тогдашнем детском мире
Лишь брезжил розовый рассвет,
И каждый встреченный предмет
Лишь обретал основы формы.
Я узнавал людские нормы,
Совсем не думая о том,
Что может стать со мной потом –
Всё мне казалось неизменным
И прочным, как отца колени,
Спокойным, ласковым, как мать…
Но Вам хочу я рассказать
Сейчас историю другую.
Итак, присядьте – повествую.
Отец был фельдшером в посёлке
И знал в округе все просёлки
Как пальцы рук наперечёт.
Снег или дождь, а он идёт
К больным, почти как неотложка.
Бывало, стукнет кто в окошко,
Хотя и за полночь давно,
И без луны совсем темно,
Он, молча, встанет, соберётся,
Воды студёной из колодца
Не выпьет, сразу же вперёд.
Зато заслуженный почёт
Имел за опыт и работу…
Однажды, может быть, в субботу,
К нему из дальнего конца
Прислали с вызовом гонца
С лошадкой сразу и телегой.
Ноябрь был, ещё без снега,
Но грязи, мама не горюй.
Отец, хоть не был чистоплюй,
Любил порядок с инструментом.
Короче, справился моментом,
За гриву потрепал коня,
В телегу сел и взял меня –
И мать, и брат ушли куда-то,
А время было пред закатом.
Как долго ехали – вопрос,
Запомнил лошадиный хвост
Да скрип колёс за разговором,
Потом хозяйский дом с забором,
Большую горницу и стол.
Отец за занавесь прошёл
Смотреть хозяйку, что хворала,
А дочь её работу знала:
Жбанки и крынки прибрала
И мне с улыбкой подала
Краюху хлеба с пылу, с жару.
Где отыскать сейчас кухарок,
Чтоб хлеб такой могли испечь!
При тусклом свете тонких свеч
Я молоком парным в стакане
И свежим хлебом был так занят,
Что остальное пропустил,
Потом на лавку лёг без сил
В неповторимой детской неге,
Потом скрипела вновь телега
Верша неблизкий путь назад.
Давно сгорел уже закат,
И на копне ржаной соломы
Я сладко спал, пока у дома,
У новых крашеных ворот,
Наш не закончился поход.
Вот с той поры до наших дней
Я пищи не знавал вкусней
Ломтя испеченного хлеба
И молока парного… Мне бы
В избе крестьянской, на углу,
Что под иконой, сесть к столу
По-настоящему, не в действе,
И оказаться снова в детстве…
В моём тогдашнем детском мире
Лишь брезжил розовый рассвет,
И каждый встреченный предмет
Лишь обретал основы формы.
Я узнавал людские нормы,
Совсем не думая о том,
Что может стать со мной потом –
Всё мне казалось неизменным
И прочным, как отца колени,
Спокойным, ласковым, как мать…
Но Вам хочу я рассказать
Сейчас историю другую.
Итак, присядьте – повествую.
Отец был фельдшером в посёлке
И знал в округе все просёлки
Как пальцы рук наперечёт.
Снег или дождь, а он идёт
К больным, почти как неотложка.
Бывало, стукнет кто в окошко,
Хотя и за полночь давно,
И без луны совсем темно,
Он, молча, встанет, соберётся,
Воды студёной из колодца
Не выпьет, сразу же вперёд.
Зато заслуженный почёт
Имел за опыт и работу…
Однажды, может быть, в субботу,
К нему из дальнего конца
Прислали с вызовом гонца
С лошадкой сразу и телегой.
Ноябрь был, ещё без снега,
Но грязи, мама не горюй.
Отец, хоть не был чистоплюй,
Любил порядок с инструментом.
Короче, справился моментом,
За гриву потрепал коня,
В телегу сел и взял меня –
И мать, и брат ушли куда-то,
А время было пред закатом.
Как долго ехали – вопрос,
Запомнил лошадиный хвост
Да скрип колёс за разговором,
Потом хозяйский дом с забором,
Большую горницу и стол.
Отец за занавесь прошёл
Смотреть хозяйку, что хворала,
А дочь её работу знала:
Жбанки и крынки прибрала
И мне с улыбкой подала
Краюху хлеба с пылу, с жару.
Где отыскать сейчас кухарок,
Чтоб хлеб такой могли испечь!
При тусклом свете тонких свеч
Я молоком парным в стакане
И свежим хлебом был так занят,
Что остальное пропустил,
Потом на лавку лёг без сил
В неповторимой детской неге,
Потом скрипела вновь телега
Верша неблизкий путь назад.
Давно сгорел уже закат,
И на копне ржаной соломы
Я сладко спал, пока у дома,
У новых крашеных ворот,
Наш не закончился поход.
Вот с той поры до наших дней
Я пищи не знавал вкусней
Ломтя испеченного хлеба
И молока парного… Мне бы
В избе крестьянской, на углу,
Что под иконой, сесть к столу
По-настоящему, не в действе,
И оказаться снова в детстве…
