Близ оловянного ручья
Отыщи меня по темную сторону своих огней,
я буду вечно помнить зеленое борова,
где течет и течет оловянный ручей.
Врастая штыками в конец ноября,
падая долгосрочно в бытовой омут,
я забываюсь, двигаюсь в такт.
птицы до солнца взлетая,
на солнце до пепла горя.
еще пару капель
и я снегом растаю.
Мудрый бог на нас ветер пускает,
сжигает каплей янтаря.
Зачем сквозь время придумана такая близость?
Куда плывет эта святая рыба-женщина?
241 призналось вам, что я скачусь на низость,
но полнота секрета остается выше.
пойте, люди, в храме пойте.
я вас не услышу.
Ответ придет.
спрошу: «Стоит ли сражаться в темноте?»
ответят: «Нет»
побежденного обитель там,
где на ладонях победу отдают без боя.
и победитель там не победитель.
И все это скатится в мой оловянный ручей,
захлебнется.
там все погибают без боя.
но время вернется, опять фэйс-контроль.
вгрызаясь в бетон, оставались побои.
и снова штыки, я о них рассказала,
подставил глухой ноябрь.
и тут не гадали, Фабрика или Дорога.
дорога подует, а фабрика - ветер.
в облака взлетаешь.
не были там уже пару столетий.
наутек сюжет в атмосферу бросаешь.
Так ответь мне,
если это война человечьих эмоций,
где Рыба-женщина?
засох оловянный ручей?
тогда в сердце вонзятся головки мечей,
и в льдинах укроется трещина.
нам не уплыть.
врастая в синий холст глазами, знаю,
надо все забыть. никак.
не подчинятся.
бросаюсь в жгучий лед словами.
В каких столетьях?
Где вы Рыбы?
какими смыло вас веками?
И вот я, придушив всю правду за вуалью,
пишу про льдины и штыки,
про ветер синий, хлесткий.
хороший способ, попробуйте,
в обед и ужин сердце натирайте воском.
чтоб глаже был удар,
перед сном безразличия мгла,
говорят, это самый Божий дар.
Любовь и Ненависть – две извилины в рыбе,
оттого ее память считается по секундам,
когда-нибудь я набью себе шишку,
оказавшись на этой глыбе.
вместо слез дайте сдачу по фунтам.
пускай я утону, захлебнусь,
но это останется мой и ничей,
Дорога, Фабрика и льдины,
мой оловянный ручей.
И все же, как трактуют победителю победу,
когда вдруг тот смертельно ранен ядом?
должен умереть к обеду.
слова на Н и Л приведут скорее к барьеру,
а не к ответу.
мои льдины пылают пожаром.
святая рыба-женщина, поймав гарпун,
кровавой лентой выплывет на сушу.
не этот ли вопрос начерчен на двери к свободе
черным мелом?
Это крах или панацея,
когда две души
срастаются в одно тело?
я буду вечно помнить зеленое борова,
где течет и течет оловянный ручей.
Врастая штыками в конец ноября,
падая долгосрочно в бытовой омут,
я забываюсь, двигаюсь в такт.
птицы до солнца взлетая,
на солнце до пепла горя.
еще пару капель
и я снегом растаю.
Мудрый бог на нас ветер пускает,
сжигает каплей янтаря.
Зачем сквозь время придумана такая близость?
Куда плывет эта святая рыба-женщина?
241 призналось вам, что я скачусь на низость,
но полнота секрета остается выше.
пойте, люди, в храме пойте.
я вас не услышу.
Ответ придет.
спрошу: «Стоит ли сражаться в темноте?»
ответят: «Нет»
побежденного обитель там,
где на ладонях победу отдают без боя.
и победитель там не победитель.
И все это скатится в мой оловянный ручей,
захлебнется.
там все погибают без боя.
но время вернется, опять фэйс-контроль.
вгрызаясь в бетон, оставались побои.
и снова штыки, я о них рассказала,
подставил глухой ноябрь.
и тут не гадали, Фабрика или Дорога.
дорога подует, а фабрика - ветер.
в облака взлетаешь.
не были там уже пару столетий.
наутек сюжет в атмосферу бросаешь.
Так ответь мне,
если это война человечьих эмоций,
где Рыба-женщина?
засох оловянный ручей?
тогда в сердце вонзятся головки мечей,
и в льдинах укроется трещина.
нам не уплыть.
врастая в синий холст глазами, знаю,
надо все забыть. никак.
не подчинятся.
бросаюсь в жгучий лед словами.
В каких столетьях?
Где вы Рыбы?
какими смыло вас веками?
И вот я, придушив всю правду за вуалью,
пишу про льдины и штыки,
про ветер синий, хлесткий.
хороший способ, попробуйте,
в обед и ужин сердце натирайте воском.
чтоб глаже был удар,
перед сном безразличия мгла,
говорят, это самый Божий дар.
Любовь и Ненависть – две извилины в рыбе,
оттого ее память считается по секундам,
когда-нибудь я набью себе шишку,
оказавшись на этой глыбе.
вместо слез дайте сдачу по фунтам.
пускай я утону, захлебнусь,
но это останется мой и ничей,
Дорога, Фабрика и льдины,
мой оловянный ручей.
И все же, как трактуют победителю победу,
когда вдруг тот смертельно ранен ядом?
должен умереть к обеду.
слова на Н и Л приведут скорее к барьеру,
а не к ответу.
мои льдины пылают пожаром.
святая рыба-женщина, поймав гарпун,
кровавой лентой выплывет на сушу.
не этот ли вопрос начерчен на двери к свободе
черным мелом?
Это крах или панацея,
когда две души
срастаются в одно тело?
