ПОКА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ. Лирика
ЕСТЬ У МЕНЯ ОДНО ЖЕЛАНЬЕ:
КОГДА РАСТАЮ, СЛОВНО ДЫМ,
ХОТЬ ЧЬИМ-ТО СТАТЬ ВОСПОМИНАНЬЕМ
И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ ЗЛЫМ.
ЭКСПРЕСС «КАСТУСЬ СЕВЕРИНЕЦ»
Маршрут следования: Унорица – Таураге – Минск…
Далее – Non stop!
Вспомнил вдруг, что первую в жизни рецензию написал в ноябре 75-го. Почти сорок лет назад. А сколько после этого опубликовал рецензий и предисловий к книгам – даже не берусь сосчитать.
Нужны ли кому-нибудь эти тексты?
Не уверен.
Нужно ли читателю знать моё мнение о новой книге поэта Кастуся Северинца?
Не думаю.
Вот книга, читай и сам делай выводы.
Может быть, это важно автору?
Вряд ли.
Он, создатель, (а можно и с большой буквы, потому что настоящий поэт, как Бог, создаёт свой, не похожий ни на какой другой, мир) особо не нуждаясь в «хуле и похвале».
Зачем же я пишу сейчас это предисловие?
По одной простой причине: это нужно мне.
Всё переплетено в этом мире. Я вчитываюсь в строки Кастуся Северинца, а узнаю что-то новое про себя. В этом хитрость настоящей поэзии. И придуманный Маркесом город Макондо, и настоящий город Таруса, в котором до сих пор витает дух Паустовского, Заболоцкого, Цветаевой, Бродского, и маленькая полесская деревушка Унорица, где прошли детские годы Кастуся. – для меня, читателя, звенья одной цепи.
Кстати, узнав, что до сих пор нет точного объяснения происхождения слова «Унорица», я провёл своё этимологическое исследование. И выяснил, что когда-то здесь побывали мои земляки, убыхи и абхазы, для которых, конечно же, самым замечательным было озеро Рица. Но увидев красоты белорусского Полесья, они сказали: «Первая (главная – А.Р.) Рица, самая большая красота на земле, здесь, ребята!» А поскольку произнести гортанные кавказские звуки славянам было сложно, они трансформировали убыхское слово в испано-итальянское “uno” – «первый». Убедил?
Но это не все удивительные совпадения в нашей с Костей судьбах. Он родился на берегу реки Днепр, которая через много километров от Унорицы впадает в Чёрное море. Я родился на берегу речки Дагомыс, которая через 300 метров от места моего рождения тоже впадает в Чёрное море.
Ну, не фантастика ли?
А теперь – внимание! Пусть дирижёр Финберг даст отмашку барабанщику минского цирка Александрову на мощную, проникающую в подкорку дробь. Итак, исполнение рекордного трюка: в 1969-м году так же, как наши реки встретились в Чёрном море, мы с Константином Павловичем повстречались в стенах Белгосуниверситета в Минске на Красноармейской, 6… И тут, плиз, увертюрку из Дунаевского: «Севетский цирк цирке всех на свете, лям-лям!» И – понеслось. Общага на Парковой магистрали («такое наше житие в четвёртом общежитии: хошь — Новый год, а хочешь – Первомай…»), «картошки», диалектологическая практика в Нижнем Теребежово, девчонки, карты, ночные прогулки на Комсомольское озеро, разудалые компании и всякое иное разное, включая армию, директорство в сельской школе, редактирование полувоенной газеты… Да мало ли!
Пришёл. Потопал. Пошумел.
Покуролесил.
Но. Всегда были и оставались Костины стихи, многие из которых тогда же были положены на музыку. И до сих пор поют (я это точно знаю, потому что моя жена тоже заканчивала филфак): «По просеке берёзовой бежишь ты, а я тебя никак не догоню…»
У него в стихах много поездов, вагонов. Случайных попутчиков, сумеречных разговоров в купе. Поезд с названием «Кастусь Северинец» тронулся 60 лет назад от перрона и пошёл, медленно набирая скорость. И три большие остановки: Унорица – детство, Таураге – юность, Минск – молодость… А дальше всё быстрее, быстрее… И всё меньше остановок, и всё меньше новых пассажиров, а те, что были рядом, стали сходить – одноклассники, однокурсники, педагоги, друзья: Зоя Рыжкова, Виталий Шувагин, Владимир Александрович Карпов, Ира Лисатович, Сашка Синило, Света Дощинская, Валера Лобко… И отец, одноногий инвалид войны, Павел Северинец, тоже ушёл: упрямый в своей ненависти к войне, так и не одел ни разу ордена…
Стоит ли верить, надеяться, ждать?
Так ли важны обещанья?
Надо ли в прошлое письма писать,
Если оттуда – молчанье?
Человек в этом деле опытный (как никак 9 месяцев работы в газете «Железнодорожник Белоруссии»), я прикидывал ему должность в составе поездной бригады. Ну, не машинист – точно, да и не кочегар, пожалуй. Может, проводник? Так ведь алюминиевые подстаканники пропадут. Нет, не пропьёт, — раздарит девушкам, как дарил когда-то в скверике возле купаловского театра букеты фиалок незнакомкам, потратив на это в общем-то ненужное дело всю стипендию! А потому – обычный пассажир. Стоит в сторонке, чтобы никому не мешать, скорее всего в тамбуре, прислонился плечом к мутному стеклу двери, покуривает патриотические сигареты «Минск», смотрит, как проскакивают вдоль дороги километровые вехи, хмыкает о чём-то в свою расхристанную бороду:
Так ведь осень.
Просто осень.
И не более того.
И мчится поезд. А за окном – Беларусь. И всякое знакомое, далёкое и близкое, в котором столько всего, что поди разберись, было-не было.
Вчера женился, сегодня – дети совсем взрослые, и внукам дарит свои детские книжки, по-белорусски им написанные и по-русски. А между всем этим – какие-то школы, редакции, встречи, интервью, видео и телекамеры, радийный микрофон, и проводы, проводы, проводы… И всё реже встречи. Но пока они есть, есть вера. И надежда есть. И любовь, конечно. И все те, кого ты помнишь и кто помнит тебя. Разбрелись, у каждого свой поезд, свой маршрут. Кто в Беларуси, кто в других странах и даже других частях света. Не важно. Важно, что мы по-прежнему слышим твой голос, поём твои песни, читаем твои стихи. Значит, всё путём, Константин Палыч, всё путём.
Дверь открою, стол накрою
И нальём.
Снова вместе мы гурьбою –
Всё путём.
То, что годы нас не греют,
Не беда.
То, что дружба не стареет
Это – да.
Посмеёмся и поплачем
Над житьём.
Мы встречаемся, а значит –
Всё путём!
АЛЕКСАНДР РОСИН,
Издатель и главный редактор журнала «Флорида», Майами, Флорида, США.
ГОРОД В РОЗОВОМ ДЫМУ
( Из литовской тетради)
ЭСКИЗ
Нарисую на бумаге
Город в розовом дыму.
Что за город?
Таураге!
Пусть икнётся кой-кому…
СТРАСТИ ПО Ж/Д
Жаль
Вдаль
Умчались поезда,
Где юность –
Девочкой в вагоне.
А на последнем перегоне,
На предзакатном небосклоне
Горит прощальная звезда.
Она горит
И тихий вечер
Не ярок,
Но лучист и чист.
Вот только б к станции конечной,
По основной или по встречной,
Не торопился б машинист.
TAURAGE
С грустью вспоминается порой
Городок над речкою Юрой,
Тот, где без печалей, без забот
Юность безмятежная живёт.
Годы шли то зля, то веселя…
Ах, как быстро вертится Земля!
Словно ускользает из-под ног,
Чтобы возвратиться я не смог.
Из далёких далей позову –
Нет ответа на моё «ау!».
Очарован юностью другой
Городок над речкою Юрой.
Всё, что в нём я помню и люблю,
В памяти своей благославлю.
ВСТУПЛЕНИЕ К ТОСТУ
Ах, Господи, куда ж вы, годы!? Тпр-р-ру!
То под гору, то в гору, то в овраги…
Протопать жизнь – не перейти Юру,
Оставив свою юность в Таураге.
Весёлая, рассветная пора
Согреет душу строчкой в Интернете.
Со мной и Таураге, и Юра,
Пока ещё живу на белом свете.
Не прогоняю чувства со двора,
Которые не все ещё растратил.
Мне Таураге снится и Юра,
Где юные купаются юрате.
Когда ж друзей за стол я соберу,
Где мне уже ни места, ни бокала,
За Таураге тост и за Юру
Вы поднимите в память виртуала.
НЕ ГОМЕР
Показалось, что из строк
Строю Трою.
Оказалось, городок
Над Юрою.
Город в розовом дыму,
На бумаге.
Дал название ему –
Taurage.
Он меня тревожит в снах
Без зазренья.
Весь черёмухой пропах
И сиренью.
Наяву его зову,
Но в кварталах
Безответное «ау!»
Заплутало.
Словно лёгкие шаги
Милых ножек.
Перед ним мои долги
Всё дороже.
Пусть случаются порой
Передряги,
Не расстаться мне с Юрой,
С Таураге.
КАБЛУЧКИ ТАУРАГСКИЕ
Ну, кто сказал, что всё пропало,
Что все отрезаны пути,
Что в юность мне, как в шум вокзала,
Не окунуться, не войти?
Я свою станцию проехал
Наивным юным дурачком,
Но до сих пор я слышу эхо
Тех, таурагских каблучков.
Они к последнему вагону
Моих уже неярких дней
Бегут по гулкому перрону,
Перрону памяти моей.
А я хочу всмотреться в лица,
Пока ещё закат горит,
Пока «пора!» мне Проводница,
Махнув рукой, не говорит.
Пусть в память мне билет бесплатный,
Я в прошлом счастья не ищу,
Лишь погрущу о невозвратном,
Как будто в юность возвращусь.
ПАЛАНГА
Палаук, Паланга!
Подожди-постой…
Я вечный пленник,
Верный рыцарь твой.
Здесь в юности под шум твоей волны
Мечты и чувства были так вольны!
Но годы, словно брызги,
Р-р-раз! И – вдрызг…
И я забыл, как свеж был с моря бриз.
И грусть – не грусть,
А так, печаль-тоска.
И женщина одна среди песка,
И море одинокое за ней
Без чаек, парусов и кораблей.
Палаук, Паланга!
Подожди-постой…
Но холодна вода, и пляж пустой.
Одно лишь хорошо,
Что всё ж – весна!
Что жизнь не так печальна и грустна.
Что ещё будут встречи впереди.
Палаук, Паланга!
Жди…
LABASRYTAS, ДРУСКИНИНКАЙ!
Апрельское, неспелое, несмелое
Случится утро хмурое одно:
В Друскининкае дождь висит над елями,
Но это – labasrytasвсё равно.
Синички здесь чирикают вполголоса,
Литовской речи откликаясь в такт.
И оживают вдруг холсты Чюрлёниса:
Ведь это – labasrytasкак никак.
Пусть в сердце грусть кольнёт потом иголочкой,
И многое забудется… Пускай!..
Я повишу дождинкою над ёлочкой –
Ты приласкай меня, Друскининкай.
----------
Labasrytas– доброе утро (лит.)
ЧАРЛИ
Одному вильнюсскому щенку, наследнику качаловского Джима
Ах, Чарли! Ты такой забавный малый!
Ну почему я в жизни не щенок,
Чтоб шало, угорело, как попало
Вертеться день-деньской у милых ног?
А к вечеру, как добровольный пленник,
Нисколечко побегом не грозя,
Взобраться бы к хозяйке на колени
И преданно заглядывать в глаза.
Присутствием своим не беспокоя,
Служить бы ей как самый верный пёс!
Она меня бы гладила рукою
И нежно целовала б в мокрый нос.
Ах, Чарли! Мне не быть тобой, я знаю.
Смиренно крест свой дальше понесу.
Лишь издали тихонечко полаю
И в уголочке тапок погрызу.
ПРОСТИ
Мой городок над речкою Юрой…
Увы, но я уже не твой герой.
Ты в памяти – обрывками, как сон,
В который безнадежно я влюблён.
И так, как вспять не повернуть Юру,
Обрывки сна я в явь не соберу.
Проснусь, повспоминаю, погрущу,
Но не найду того, чего ищу.
Вечернею продрогшею порой
Вернусь в мой городок, что над Юрой:
За годы те, что без тебя грустил,
Прости…
INMEMORIAM
Той девочке, и больше никому,
С которой в снеговей в былом гуляю,
Я этот город в розовом дыму,
Единственной, на память оставляю.
В тот горький час, когда придёт черёд,
Когда я в небе облачком растаю,
Пускай она по городу пройдёт,
Странички, что оставил, полистает.
И в свете припорошенных огней,
В улыбке, что затеплится устало,
Хоть на чуть-чуть оттает нежность в ней,
Которой мне когда-то не хватало.
ОДНОКЛАССНИЦА
ОДНОКЛАССНИЦА
Школьный поистёршийся альбом.
Сколько милых тайн хранится в нём!
Я тебя на карточке найду,
Как когда-то – глаз не отведу.
В беленьком передничке,
В платьице коричневом,
Из лукавых глаз искрится смех.
Озорница-умница,
Чудо симпатичное,
Самая красивая из всех!
Сколько ж мы не виделись с тобой?
Белый танец… Вечер выпускной…
Лёгкое дрожание руки,
И твоё дыханье у щеки.
Закрываю старенький альбом.
Юность навсегда осталась в нём.
Грусть ужалит в сердце, как змея:
Где ж ты, одноклассница моя?
В беленьком передничке,
В платьице коричневом,
Из лукавых глаз искрится смех.
Озорница-умница,
Чудо симпатичное,
Самая красивая из всех!
АМИНЬ
Не стоит про бессмертие –
Пустое.
Перед Всевышним мы и так равны:
И я,
Чья жизнь гроша не стоит,
И Женщина,
Которой нет цены.
Когда к душе подступится забвенье,
И потеряю всё, что берегу,
Я встану перед нею на колени,
Но вымолить прощенья не смогу.
ЭЙ, МОЛОДОСТЬ!..
Эй, молодость, ну, как твои дела
В далёком прошлом, трепетном и милом?
Коротким письмецом, нежданная, пришла
И за собой беспечно поманила.
Эх, молодость… мелькнёшь в моём окне
Девчушкой-хохотушкой волоокой.
О чём нам говорить вдвоём, наедине?
Душе и сердцу лишняя морока.
Как ветерок с утра, как с моря бриз,
Как лёгкого дыхания движенье,
Ах, молодость!.. Нечаянный каприз,
Приятный сон, игра воображенья…
ЗИМНИЙ НОКТЮРН 15Х17
Вспомню зимнюю дорожку,
Твою тёплую ладошку
В городке, который замело.
Взявшись за руки шагаем
И пока ещё не знаем:
Жизнь не перепишешь набело.
Словно мячик, что подброшен,
Заполошно запорошен
На столбе вверху фонарь горит.
Городок уснул устало,
В мире тихо-тихо стало,
Лишь рука с рукою говорит.
Будет так, а не иначе.
Эти девочка и мальчик
От меня с тобою далеки.
Нас кружит судьба по кругу –
Снег, метель, пурга и вьюга,
Только рядом нет твоей руки…
СИЛУЭТ ЭКСПРОМТА
Когда я Таураге вспоминаю,
Мне слышится сквозь суматоху лет
Смех девочки, которой я не знаю,
Которая всего лишь силуэт.
Окошко. Занавеска. Тень за нею.
И тихая безоблачная грусть.
Мальчишкою, робея и немея,
Я в прошлое на цыпочках тянусь.
Но всё ещё обязано случится,
И многое уже произойдёт,
И девочка стремительно умчится,
Лишь только занавеска упадёт.
Бегу за ней.
Спешу.
Скольжу по краю.
Почти лечу,
А всё ж не успеваю…
ПОПЫТКА ЧЕЛОБИТНОЙ
Ау, Анька Навашинскайте!
Возьму и позаброшу все дела,
Чтоб вспомнить городок, что есть на свете,
Откуда жизнь когда-то унесла
Листком кленовым, брошенным на ветер.
На старенькое фото погляжу,
С наивной непосредственностью детской,
Где рядышком с Анюткою сижу
За партою на улице Советской.
Из прошлого услышу голоса.
И молодая кровь румянит щёки,
А огненная Анькина коса
Опять зовёт прогуливать уроки…
И я чудачу, рифмами грешу,
Чувств не жалея, не щадя бумаги,
Как будто челобитную пишу:
«Прими меня обратно, Таураге…»
В ПАРИКМАХЕРСКОЙ
Прогоняю годы со двора:
Стрижку «под мальчишку» и – ура!
Сплетники судачат? Ну, и пусть!..
В зеркало смотрю, но не смотрюсь.
Там ведь обо мне сплошная ложь,
Я ему не верю ни на грош.
Потому что есть один поэт,
Что стекляшке зряшной скажет: «Нет!»
Я в его душе, пока живой,
Навсегда останусь молодой.
В зеркало смотрю, но не смотрюсь,
Я с ним никогда не помирюсь.
Вот возьму взбрыкну, и — все дела.
Просто отдыхают зеркала.
ГРУСТЬ ВЕЧЕРНЯЯ
А где мне отыскать слова сердечные,
Когда в душе темно от пустоты,
Чтоб вспомнить городок над тихой речкою
И юных нас наивные мечты?
Как маленький щенок, урча, царапаясь,
По вечерам с хозяйкою бузит,
Мне сердце взбаламутит «лабас вакарас!»,
И сердце сладкой болью защемит.
Давно уже мы маменьки и папеньки.
Весёлые щенки у ног шалят.
Потрогаешь тех вечеров царапинки –
Зарубцевались. Больше не болят.
ПОРТ ПРИПИСКИ
Ещё не оторвавшись от земли,
О дальнем море грезят корабли.
Но сходятся концы все и начала,
Где женщина, с надеждой, у причала.
Не потому ль, избороздив моря,
К ногам её бросаем якоря?
ИГРА-ОБМАНКА
Прошлое – за дымкою лет.
Вспыхнул и погас Интернет.
Обернулся чёрной дырой
Городок над речкой Юрой,
Дворик, где у дома сирень,
Где девчонки лёгкая тень,
Утренний туман над водой,
А в тумане я -- молодой…
Я туда однажды приду,
То, что потерял, не найду.
Прошлого как будто и нет:
Мне о нём наврал Интернет.
До сих пор никак не пойму,
Почему поверил ему?
Может, я в него заглянул,
Чтобы он меня обманул?
Чтоб в его обманной игре,
Побывал я в чёрной дыре?
КОНЕЦ СВЯЗИ
Пропал, похоже, вечерок:
Свидание срывается –
Набрал знакомый номерок,
А он не отзывается.
Кричу: «Алё!», ловлю момент,
Но лишь гудки далёкие…
С другим «в контакте» абонент,
Напрасно я алёкаю.
МЕЛАНХОЛИЯ
Стою у дома детства моего.
С улыбочкой.
Всё, вроде, ничего.
Но почему, коль жизнь так хороша,
Грустит моя бездомная душа?
И почему в усталые глаза
Непрошенная просится слеза?
Всё те же окна.
Тот подъезд.
Те двери…
Но я здесь не находка, а потеря!
И всё, что потерялось позади,
Попробуй возврати или найди…
Такая вот беда-белиберда:
Вернувшись
Не вернуться никогда.
Увидев,
Не увидеть ничего.
… Стою у дома детства моего.
МЕЧТАЛИНКА
Чтобы чувства не озябли,
Догоняю день вчерашний.
Смастерю себе кораблик,
Ничего, что он бумажный.
Наберу себе матросов.
Паруса наполню ветром.
У матросов нет вопросов:
Ничего, что моря нету.
Сам себе салют устрою,
Курс возьму на свет в окошке.
Взмоет чайка над волною,
Ничего, что понарошку.
Вслед за чайкою по морю
Приплыву к тебе однажды
На кораблике, который…
А-а-а, неважно!..
ИННАСКАЗАНИЕ
Уже давно цветы в гербариях,
А мы с тобой цветём, не старые.
Мы не горбатимся, не шаркаем…
Ах, как цвели цветы на Парковой!
Тот запах молодости ветреный
Я до сих пор вдыхаю с трепетом.
Жизнь – не цветочки,
Не малина.
И ты уже иная, Инна.
И я другой.
И клумбы круг.
И остальное всё вокруг.
Лишь только небо голубое
Всё то же:
Вечно молодое.
Пройдя путём земных дорог,
На нём мы встретимся, даст Бог…
ПОКА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ
ЗАБЫТАЯ МЕЛОДИЯ
И снова весна с мимолётной грустинкой,
Как томное танго на старой пластинке.
Под птичий оркестрик, под вздох с поцелуем,
Давай потанцуем!
Пускай посмеются, мол, это не модно.
Зато нашим душам хмельно и свободно!
Поймаю улыбку и сердце токует.
Давай потанцуем!
Неважно, что годы у нас за плечами,
А мы будем думать – всё в самом начале.
Весна расцветает, поёт и ликует.
Давай потанцуем!
В глазах твоих отблеск далёкой зарницы.
Во мне и со мной ты опять озорница.
И я в этот омут сорваться рискую.
Давай потанцуем!
НЕНАПРАСНАЯ
Что была в моей судьбе, не жалею.
Пожалею о тебе, как умею.
Как умею, погрущу, потоскую,
Где ещё найду-сыщу я такую?
Я не плачу по тебе, не рыдаю,
На ромашках на тебя не гадаю.
Не гадаю, потому что я знаю:
Не моя ты дорогая, родная.
Вспоминаю о тебе осторожно.
Повторить тебя в судьбе невозможно.
Невозможно? Ну, и пусть, ну, и ладно.
Знаешь, даже эта грусть мне отрадна.
Ах, судьбинушка-судьба, доля злая…
Позабуду ли тебя, я не знаю.
Я не знаю, мне одно только ясно:
Ты была в моей судьбе не напрасно.
ПОКА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ
Всё это было в дальнем далеке.
Давным-давно,
А не успел и ахнуть.
Цвела сирень в районном городке,
И девочка сиренью этой пахла.
Опять душа впадает в кутерьму,
Красивый сон из памяти всплывает:
В том городке, что в розовом дыму,
Сирень моей любви не отцветает.
На сердце ляжет светлая печаль,
Что с холодком тумана утром ранним,
И позовёт в сиреневую даль
Пленительный восторг воспоминаний.
Уже к закату клонится мой день,
Но понапрасну иволга рыдает –
Мне жизнь мила, пока цветёт сирень,
Пока меня любовь не покидает.
ЗА ОКОЛИЦЕЙ
Студит Зита босы ножки
В утренней росе.
Ищет стёжку осторожно,
Будто бы во сне.
Вместе с ней дрожит осинка
В этот ранний час,
А росинки как слезинки
Из печальных глаз.
Лето мягко её постелет
Травы на лугах.
Ах, как быстро пролетели
Годы впопыхах.
Где ж вы, стёжки, где дорожки,
Где тропинки все?
Студит Зита босы ножки
В утренней росе.
ПОЧТОВЫЙ РОМАНС
На почту к почтальону не пойду,
Не потому, что лысый, а не рыжий.
Ведь та, одна, чью весточку так жду,
Не пишет мне, не пишет мне, не пишет.
Она мне не подруга, не жена,
И даже не знакомая с вокзала,
Но хочется, чтоб именно она
Писала мне, писала мне, писала.
Я пережду сердечную вражду,
Обиды не скрывая по-мальчишьи:
Вдруг та, одна, чью весточку так жду,
Напишет мне, напишет мне, напишет.
Ко мне давно не ходит почтальон.
Когда же он придёт, случится чудо!
И если есть хоть шанс на миллион,
Я буду ждать, я буду ждать, я буду…
ПРЕДЧУВСТВИЕ СПОЛОХА
Когда-нибудь с душой наедине,
Как будто о заветном, но запретном,
Ты вспомнишь, что забыла обо мне,
Ушедшем безответно, бесприветно.
И, может быть, уколет в сердце грусть,
Захочется тебе меня увидеть,
Но я не появлюсь и не приснюсь,
Чтоб ненароком память не обидеть.
НА ГРАНИ ВДОХА
Пришёл. Потопал. Пошумел.
Покуралесил.
Я песню спеть тебе хотел,
Не вышла песня.
Зато неслышно, чуть дыша,
Тайком, украдкой,
Хоть на мгновенье,
Но душа
Была крылатой!
И, как судьбы неясный знак,
Намёк с подвохом,
Осталось имя на губах –
На грани вдоха.
УВЕРТЮРА К НОКТЮРНУ
Гасит вечер прощальные свечи.
Ухожу и назад не гляжу.
Я тебя уже больше не встречу,
Нежных слов я тебе не скажу.
Буду думать с упрямством угрюмым,
Сколько есть нерастраченных сил,
Всё что было, я просто придумал,
Чего не было, вообразил.
И в отчаянный час расставанья
Ни обиды, ни зла не держу.
Я тебе не скажу « До свиданья!»
И «Прощай!» я тебе не скажу.
В своём сердце тебя засекречу,
Заколдую и заворожу…
Гасит вечер прощальные свечи,
Ухожу и назад не гляжу.
ВЕТРЕННЫЙ МОТИВ
Опять мелькнёшь в моей судьбе,
Покой нарушив,
Воспоминаньем о себе
Встревожив душу.
Воспоминаньем о тебе
Ужалит жалость,
Что ты опять в моей судьбе
Не удержалась.
Что снова ты пришла-ушла,
И убежала,
Что искрой душу обожгла,
А не пожаром.
Пока я плёл наивный стих,
В поэты метя,
Ты бестолковых слов моих
Порвала сети.
Коль перепутаны пути,
Коль бездорожье,
Лети, крылатая, лети
По воле Божьей.
Подтекста в этом не ищи:
Такая доля,
Что мы с тобой – ищи-свищи,
Два ветра в поле.
ОПАЛОВЫЙ ТУМАН
Скорый поезд. Суета. Маета.
Лязг вагонов с «головы» до «хвоста».
Разговорчики под чай и т.п.
И соседка, невзначай, по купе.
У неё глаза, как опал:
Глянул раз, и сразу пропал!
Огонёк-обман сквозь туман –
Взглядов мимолётный роман.
Вот и станция, где мне выходить.
Скорый поезд не спеши, погоди.
Я опаловым туманным глазам
Самых главных слов ещё не сказал.
Сигаретки красный жгу семафор.
Скорый поезд наш увёз разговор.
Вспоминаю о случайном ЧП,
И соседку, невзначай, по купе.
У неё глаза, как опал:
Глянул раз, и сразу пропал!
Огонёк-обман сквозь туман –
Взглядов мимолётный роман.
В ГОСТЯХ У ЛИСТОПАДА
ДОЖДИНКА
Осень, девочка босая
В листопадном кимоно,
Капли зябкие бросает
В приоткрытое окно.
Я дождинку-сиротинку
На ладошку положу,
Про слезинку-золотинку
Никому не расскажу.
Ну, а если всё же спросят,
Что да как, да почему?
Я отвечу: в эту осень
Мне не грустно одному
ОТВЕТИНКА
Листья в медном купоросе.
Дождь за дождиком бегом.
Это осень.
Просто осень.
И не более того.
--Что случилось?—
Кто-то спросит.
Загрустил, скажи, чего?
Так ведь осень.
Просто осень.
И не более того.
Я бы грусть свою забросил,
Растоптал под сапогом.
Только…
Осень.
Просто осень.
И не более того.
Ветер палый лист уносит,
Не догнать уже его.
Всё же – осень.
Просто осень.
И не более того.
НЕЖАДНАЯ ПРОГУЛКА
Сяду в парке на скамейке –
Нараспашечку душа,
А в кармане – ни копейки,
За душою – ни гроша.
Под скупым осенним солнцем
Соберу своё добро:
Золотой листвы червонцы,
Паутинок серебро.
Обведу хозяйским взглядом
И прохожим улыбнусь:
— Эй! Кто хочет быть богатым?
Подходите, поделюсь.
ВАЛЬС-ПОСЛАНИЕ
Лёгкий, скользящий по ветру листок,
Осень кружит по привычке:
Чьё-то послание в несколько строк
На пожелтевшей страничке.
Вспышкой из памяти взгляд обожжёт
Крона горящего клёна.
Может, уже и ответа не ждёт
Тот, кто послал почтальона.
Стоит ли верить, надеяться, ждать?
Так ли важны обещанья?
Надо ли в прошлое письма писать,
Если оттуда молчанье?
Лёгкий, скользящий по ветру листок
В вечность опять улетает.
Всё же черкну на нём несколько строк,
Может быть, кто прочитает…
ЭКСПРЕССИЯ
Утром ранним
По осени ранней,
Словно самый священный нарушив запрет,
Встрепенётся туман
Синим пламенем тайных желаний,
И, как шрам окровавленный,
Вспыхнет рассвет.
Разбуди
В моём сердце тревоги.
Бурь и гроз мои чувства полны.
Но роняют листву
Тополя,
Что стоят при дороге,
Мою душу томя
Ощущеньем неясной вины.
Так останется ль в нас
Красота,
Что ранимо хранима?
Та, не вечная, та, что сберечь не смогли…
А лучи, что с небес,
Будто нежные руки любимой,
На вихрастую голову рыжего леса легли.
ПОСЛЕДНИЕ ЦВЕТЫ
Мой летний сон развеяв в пух и прах,
Осенний день души не забавляет,
А горечь поздних ягод на губах,
Хмель поцелуев жарких отрезвляет.
И на пороге вечной немоты,
Из глубины пустеющего сада,
Последние пахучие цветы
Наполнят дом прощальным ароматом.
ПОПУТЧИЦА
Словно птичка-невеличка,
Незаметно, вдруг,
Лето робкою синичкой
Выпорхнет из рук.
Что случится, я не знаю,
В этот листобой.
Вслед за осенью шагаю,
За своей судьбой.
Паутинку, как резинку,
Тянет паучок.
Осень выронит слезинку,
А потом молчок.
Не видать конца дороге…
Осень, не спеша,
Стелет листья мне под ноги,
Чтобы пошуршал.
И согреюсь, и продрогну,
Каюсь и грешу…
Поживу ещё немного,
Пошуршу.
ЛИСТОК
Продрогший осенний листок
Промок и прилёг на порог,
На тот, на далёкий порог,
Куда долететь я не смог.
Прилёг на порог, попросил,
Чтоб кто-то его приютил.
Он выбился, бедный, из сил,
Пока его ветер носил.
Когда ты увидишь листок,
Который промок и продрог,
Ты вспомни того, кто не смог,
К тебе долететь на порог.
Листок обними, приюти,
Его отогрей на груди,
О том, кого нет, погрусти,
Прости, если сможешь простить…
ПЕРЕД ВЕЧНОЙ ДОРОГОЙ
Крона клёна горит,
Плавит листья литые.
Облетают мои
Сентябри золотые.
Всё. Давай без обид.
И – на выход с вещами!
Что-то память знобит
От разлук и прощаний.
Набегает слеза,
Удержать невозможно,
А друзей голоса
Всё милей, всё дороже.
За избыток кручин
Не суди меня строго –
Посидим, помолчим
Перед вечной дорогой.
Оглянусь, улыбнусь:
Жизнь со мной не скучала!
В путь дорогу умчусь –
Без конца, без начала.
ГРУСТЬ ВДВОЁМ
Я у осени спрошу:
— Зябко, девица?
Осень в душу приглашу,
Пусть погреется!
Веселей вдвоём грустить
Под пророчество:
Будет солнышко светить!
Очень хочется…
ПРЕВРАТНОСТИ
ПОЖИВЁМ – УВИДИМ
Тревожится сердце,
Что завтра рассвет не увижу,
Что вновь не услышу,
Как дождь барабанит по крыше,
Что в поле не выйду,
Где ждут васильки и ромашки…
Тревожится сердце,
Горбатясь под ношею тяжкой.
Но зряшно
Сегодняшний день я ищу во вчерашнем.
Мне хочется верить
И думать,
Что я в этом мире не лишний,
Что встречу рассвет
И дождя лепетанье услышу,
Что в поле пойду,
Где цветут васильки и ромашки,
Как близкий, домашний,
В восторге мальчишьем…
Тревожится сердце?
И славненько!
Так и запишем.
ПЫЛИНКА
Взошли на небе звёзды, чтоб мерцать.
Легли на землю тени, чтоб сомкнуться.
Смотрю на звёзды, чтоб не заплутать.
И под ноги смотрю, чтоб не споткнуться.
Когда сомкнутся тени в темноту,
И догорит звезды последней свечка,
Я улечу пылинкой в пустоту
Бездушной, безвоздушной, бессердечной.
Быть может, я кого-то встречу там.
А, может быть, и никого не встречу.
Тогда зачем весь этот шум и гам,
Что называют жизнью быстротечной?
ЭТЮД С ОБЛАКАМИ
Плывут по небу облака – живые души.
Я на земле живу, пока кому-то нужен.
Живу в пределах суеты,
Меж тем и этим.
Живу, пока цветут цветы
И солнце светит.
Плывут по небу облака, дождями плачут.
Я на земле живу, пока хоть что-то значу.
В дорогу к Богу не спешу,
Тщетой не маюсь,
Живу, живу, пока дышу,
Грешу и каюсь.
Я, уходя, шепну: «Пока…»
Меня не слушай.
… Плывут по небу облака –
Живые души.
ДУША БЕСПРИЮТНАЯ
Тихонько-тихо, чуть дыша,
Не возникая,
В кругу друзей моя душа
Сидела с краю.
Она не ела, не пила,
Не говорила:
Сама в себе жила-была
В застолье милом.
Её, хмельную без вина,
Средь шума-гама
Терзала смутная вина.
За что? Не знамо…
Когда кутёж, галдёж и смех
Сиюминутны,
Есть одиночество при всех.
И бесприютность.
СИРОТА КАЗАНСКАЯ
Вот придумаю себе чувство озорное:
Вроде как я сирота у твоей любви.
Напишу тебе письмо, вслед за ним – другое,
Если хочешь, почитай, если нет, порви.
Правда, что ли, что любви не бывает много?
Не ответишь, ну и пусть, это ерунда.
У меня один лишь путь – дальняя дорога
Хоть в дурдом, а хоть в детдом –
Всё равно куда.
ДУША ЖИВАЯ
Болит моя душа, как не родная.
Осинкою трепещет на ветру.
Откуда эта боль, не понимаю.
С чего бы эта грусть, не разберу.
Болит, как будто рана в ней сквозная,
А я уже – душевный инвалид.
За что же так она меня терзает?
За что же так она меня казнит?
Пока я куролесил и бесился,
Она мне говорила: «Не скучай!»
Ну, в чём я перед нею провинился?
Ну, чем её обидел невзначай?
Болит душа, но я не утешаю.
Страдай, страдай, родимая моя!
Пока болит душа, она живая,
А, значит, вместе с нею жив и я!
ДВЕ БЕДЫ
Так бывает иногда.
Так бывает…
Вот пришла ко мне беда,
С ней – другая.
Ну, а я ж удачу ждал, если честно.
Я их в двери не впускал –
В окна влезли.
Сели рядышком со мной
И судачат:
— Будешь жить теперь с бедой,
Не с удачей.
Я живу.
Беду к беде не ревную:
Обнимаю то одну, то другую.
Не могу, дурак, никак разобраться:
А с которой слаще мне целоваться?
Так бывает иногда.
Так бывает…
От меня ушла беда,
С ней – другая.
Даже вслед не погляжу,
Не заплачу.
Вот опять один сижу,
Жду удачу.
Я судьбину не кляну, не ругаю.
Глядь,
Опять идёт беда!
С ней – другая!
Посмотрели на меня, улыбнулись:
— Мы ж с тобой теперь родня.
Вот… вернулись…
ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Крах сменяется удачей,
Смех – нытьём.
Веселюсь, а после плачу –
Всё путём.
За окошком ветер свищет
Нелюдим.
Есть друзья, и я не нищий,
Не один.
Дверь открою, стол накрою,
И нальём.
Снова вместе мы гурьбою –
Всё путём.
То, что годы нас не греют,
Не беда,
То, что дружба не стареет,
Это – да.
Посмеёмся и поплачем
Над житьём.
Мы встречаемся, а значит –
Всё путём!
ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ
Хоть ершись, хоть петушись,
Да не зарывайся.
Жизнь – она на то и жизнь:
Согрешил – покайся.
То пешочком, то верхом
Вознесёт и сбросит.
Столько разного всего,
Не спросясь, наносит.
Скажет: «Тпр-р-ру!» и не шуми,
Даже не брыкайся,
От тюрьмы и от сумы,
Брат, не зарекайся.
Промелькнёт, как смутный сон,
И умчится в дали:
С глаз долой – из сердца вон!
Поминай, как звали.
МАЛА-МАЛОСТЬ
Снова солнышко в окне
Греет-светит,
И теплее стало мне
Жить на свете.
И становятся милей
Те, кто рядом,
Ведь для радости моей
Много ль надо?
А всего-то надо мне
Мала-малость,
Чтобы солнышко в окне
Улыбалось.
Чтоб в ладу с собою жить,
Бед не зная,
Если тучка набежит,
Чтоб не злая.
Чтоб всегда открыта дверь,
Чтоб без скуки,
Чтобы не было потерь
При разлуке.
Я тихонько помолюсь
За удачу,
Снова в жизнь свою влюблюсь,
Как иначе?
ПАССАЖИР
То ли вправду, то ли в шутку, баламутно
Поезд жизни тараторит мне о бренном:
Всё минутно, всё минутно, всё минутно,
Ну, а то, что не минутно, то мгновенно.
Промелькнули полустанки, полупутки…
В этот поезд с непонятного везенья
Я зашёл, как оказалось, на минутку
И проехал в нём какое-то мгновенье.
Чьи-то взгляды и улыбки, чьи-то лица
Не запомню впопыхах, не разгляжу.
— Ваша станция! – мне скажет Проводница.
Вот и всё.
И — до свиданья!
Выхожу…
ПОЖАЛЕЮ…
Зорька заалеет,
Сможешь – дотянись…
Как могу-умею
Пожалею жизнь.
Пожалею, в небыль
Тихо уходя,
Как жалеет небо
Капельки дождя.
Как неволю воля
И как правда ложь,
Как жалеет поле
Скошенную рожь.
Всей душой моею,
Устремлённой ввысь,
Смею-пожалею
Прожитую жизнь.
Зорька, догорая,
Будет мне светить.
Пожалею, зная,
Что не возвратить…
БИБЛЕЙСКИЙ МОТИВ
Что потом, когда колосом в поле
Упаду под серпом у Жнеца,
И исполнится Высшая Воля,
Непреклонная воля Творца?
Когда ворон зловещий весь в чёрном
Над пустынной душой пролетит,
Что потом уготовано зёрнам:
Или высохнуть, или взойти?
Не всегда моё сердце лучилось –
Были в жизни хула и хвала,
Но случилась она, как случилась,
Благодарствую ей, что была!
А за то, что не всех своих ближних
Я любил как себя самого,
Пусть помилует Боже Всевышний
Милосердно раба своего.
ЗА ВСЁ В ОТВЕТЕ
Памяти Майкла Джексона
Бесприютно, несчастливо
Над заливом плачет ива,
И рыдает иволга чуть свет.
Над планетою любимой
Пахнет порохом и дымом
Нами же расстрелянный рассвет.
На родной своей планете
Мы с тобой за всё в ответе:
За моря и горы эти,
За слезу, коль плачут дети,
За листок, что треплет ветер,
За росинку на рассвете…
Мы с тобой за всё, за всех в ответе!
Не живи, кляня судьбину,
Думай, что оставишь сыну,
Голую пустыню или сад?
Наша жизнь – одно мгновенье.
Видишь, в небе, как знаменье,
Кровью истекающий закат.
Множа горькие утраты,
Мы, похоже, геростраты,
Будто всё для нас – в последний раз.
И дожди с недоброй вестью
Слёзы льют из поднебесья –
Кто-то там оплакивает нас…
На родной своей планете
Мы с тобой за всё в ответе:
За моря и горы эти,
За слезу, коль плачут дети,
За листок, что треплет ветер,
За росинку на рассвете…
Мы с тобой за всё, за всех в ответе!
СТРОЧКИ-ЗАМОРОЧКИ
ЖИВУ!
Уже друзья зовут меня по отчеству.
Уже душа хрипит, а не поёт.
Хотелось бы устать от одиночества,
Да жизнь никак покоя не даёт.
СОЛНЫШКО
Ручкою играю с закорючками –
Собираю солнышко по лучику!
И когда меня уже не будет,
Пусть оно с улыбкой светит людям.
СОЛОМИНКА
А это лето тоже канет в Лету,
С собой частичку жизни унесёт.
И в хмурый день ищу полоску света,
Соломинку, которая спасёт.
ОБА ДВА
Непохожим, хмурым днём
Жалобно, по-птичьи
Дождик плачет за окном
О своём, о личном.
И в моей душе раздрай,
Хмарь, и хмурь, и слякоть.
Слышь, дружок, иди, гуляй!
Дай и мне поплакать…
ПЯТАЧОК
Где висит на паутинке
Невесомый паучок,
Потеряла на тропинке
Осень медный пятачок.
Потеряла? Горя мало!
У неё таких – навалом.
Не ленись, и не зевай,
Знай, карманы, набивай!
ТРОПКА
Осень.
Дуб.
Под дубом – тропка.
Лист над тропкою кружит.
А на тропке
Кверху попкой
Жёлудь
В кепочке
Лежит…
ЛЕСНОЙ КУРЬЁЗ
Лес от шорохов охрип.
Лист на лысину прилип.
Я, конечно, не струхнул,
Хоп! И лист смахнул-стряхнул.
В жизни тоже раз за разом
Липнет разная зараза,
Но её, едрёна вошь,
Так вот просто не стряхнёшь…
ОСЕННИЙ ДЕНЬ
Осенний день и плакал, и смеялся,
И занимался разной чепухой:
То листьями в ногах моих валялся,
То улетал, безудержно-лихой.
Потом затих почти исповедально,
От странностей устав и от страстей,
И стало вдруг пустынно и печально,
Как в доме после проводов гостей.
ЩЁЛОЧКА
В один прекрасный день,
А, может, не в прекрасный,
Мне станет ясно всё,
Что всё со мною ясно,
Что нет уже потерь,
А мне нужна лишь малость:
Когда закроют дверь,
Чтоб щёлочка осталась…
ГРУСТЬ-ПЕЧАЛЬ
О чём грустишь моя печаль?
Себя самой тебе уж мало,
И ты всерьёз затосковала,
И спать мешаешь по ночам.
И я, как уж, кручусь-верчусь,
На сковородку жизни брошеный.
Давай развеем эту грусть
И разойдёмся по-хорошему.
УГОЛЁК
Жарко юность отпылала –
Дым над камельком…
Тлеет память вполнакала
Зыбким угольком.
Озорную, молодую
Не верну назад.
Уголёк порой раздую –
Искорки летят.
VIVAT, СЕРВАНТЕС!
Пусть Пегас, жуя талант,
Отдохнёт немного.
Подо мной – мой Росинант,
Предо мной – дорога.
Лезешь в драку, не балуй,
Тут не до романсов.
Дульсинеи – поцелуй,
Окрик – Санчо Панса.
Не грустите, мужики,
Есть для нас работа:
Злобно машут ветряки.
К бою, донкихоты!
ДИКТОВКА
Октябрь промок до травки, до листочка,
Не уставая плакать и плясать,
И мне диктует строчки-заморочки --
Успеть бы всё до точки записать.
ПРЯТКИ
Дождик злится, горько плачет
Отчего?
Что под зонтиком я прячусь
От него!
КАК ЕСТЬ
Живу себе как знаю и умею,
К судьбе своей претензий не имею.
Не научился врать и воровать,
Хотя и не безгрешен,
Что скрывать?
Я знаю, что меня на Страшный суд
Не ангелы на крыльях понесут.
Но если Бог допустит на порог,
Скажу:
— Прости!
Я прожил жизнь, как смог.
СЧАСТЬ МОЁ
День-деньской кувыркалось, плясало,
Убегало – попробуй догнать!
К ночи счастье моё подустало,
Забралось под свои одеяла
И в кроватки легло ночевать.
А пока закрываются глазки,
Словно звёздочки, прячась во тьму,
Я души своей нежность и ласку
И волшебные добрые сказки
Положу под подушки ему.
Мне не надо богатство иное.
Будет тёплым житьё и жильё,
Пока рядышком дышит земное,
Шебутное, смешное, родное
Многоликое счастье моё.
НЕ ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
Сквозь сон предрассветный
Почувствую смутно,
Что нужен кому-то,
И утро наполнится светом,
Теплом и уютом.
Теперь хоть сто бед –
Не согнусь, не заплачу.
И день улыбнётся в ответ
И подарит удачу.
Вечернее небо вздохнёт
Глубоко и бездонно.
Закатным лучам
Подставляю глаза и ладони.
И, к ним прикасаясь,
Ласкаюсь
С печалинкой мудрой,
И сном забываюсь
С надеждой на утро.
БУДЕМ ЖИТЬ!
Буднично, хлопотно утро разбудится.
Пусть мои радости в нём не заблудятся!
Что-то исполнится, что-то не сбудется,
Кто-то запомнится, кто-то забудется.
Всё, как обычно. И – неподражаемо:
День начинается, жизнь продолжается…
КОГДА РАСТАЮ, СЛОВНО ДЫМ,
ХОТЬ ЧЬИМ-ТО СТАТЬ ВОСПОМИНАНЬЕМ
И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ ЗЛЫМ.
ЭКСПРЕСС «КАСТУСЬ СЕВЕРИНЕЦ»
Маршрут следования: Унорица – Таураге – Минск…
Далее – Non stop!
Вспомнил вдруг, что первую в жизни рецензию написал в ноябре 75-го. Почти сорок лет назад. А сколько после этого опубликовал рецензий и предисловий к книгам – даже не берусь сосчитать.
Нужны ли кому-нибудь эти тексты?
Не уверен.
Нужно ли читателю знать моё мнение о новой книге поэта Кастуся Северинца?
Не думаю.
Вот книга, читай и сам делай выводы.
Может быть, это важно автору?
Вряд ли.
Он, создатель, (а можно и с большой буквы, потому что настоящий поэт, как Бог, создаёт свой, не похожий ни на какой другой, мир) особо не нуждаясь в «хуле и похвале».
Зачем же я пишу сейчас это предисловие?
По одной простой причине: это нужно мне.
Всё переплетено в этом мире. Я вчитываюсь в строки Кастуся Северинца, а узнаю что-то новое про себя. В этом хитрость настоящей поэзии. И придуманный Маркесом город Макондо, и настоящий город Таруса, в котором до сих пор витает дух Паустовского, Заболоцкого, Цветаевой, Бродского, и маленькая полесская деревушка Унорица, где прошли детские годы Кастуся. – для меня, читателя, звенья одной цепи.
Кстати, узнав, что до сих пор нет точного объяснения происхождения слова «Унорица», я провёл своё этимологическое исследование. И выяснил, что когда-то здесь побывали мои земляки, убыхи и абхазы, для которых, конечно же, самым замечательным было озеро Рица. Но увидев красоты белорусского Полесья, они сказали: «Первая (главная – А.Р.) Рица, самая большая красота на земле, здесь, ребята!» А поскольку произнести гортанные кавказские звуки славянам было сложно, они трансформировали убыхское слово в испано-итальянское “uno” – «первый». Убедил?
Но это не все удивительные совпадения в нашей с Костей судьбах. Он родился на берегу реки Днепр, которая через много километров от Унорицы впадает в Чёрное море. Я родился на берегу речки Дагомыс, которая через 300 метров от места моего рождения тоже впадает в Чёрное море.
Ну, не фантастика ли?
А теперь – внимание! Пусть дирижёр Финберг даст отмашку барабанщику минского цирка Александрову на мощную, проникающую в подкорку дробь. Итак, исполнение рекордного трюка: в 1969-м году так же, как наши реки встретились в Чёрном море, мы с Константином Павловичем повстречались в стенах Белгосуниверситета в Минске на Красноармейской, 6… И тут, плиз, увертюрку из Дунаевского: «Севетский цирк цирке всех на свете, лям-лям!» И – понеслось. Общага на Парковой магистрали («такое наше житие в четвёртом общежитии: хошь — Новый год, а хочешь – Первомай…»), «картошки», диалектологическая практика в Нижнем Теребежово, девчонки, карты, ночные прогулки на Комсомольское озеро, разудалые компании и всякое иное разное, включая армию, директорство в сельской школе, редактирование полувоенной газеты… Да мало ли!
Пришёл. Потопал. Пошумел.
Покуролесил.
Но. Всегда были и оставались Костины стихи, многие из которых тогда же были положены на музыку. И до сих пор поют (я это точно знаю, потому что моя жена тоже заканчивала филфак): «По просеке берёзовой бежишь ты, а я тебя никак не догоню…»
У него в стихах много поездов, вагонов. Случайных попутчиков, сумеречных разговоров в купе. Поезд с названием «Кастусь Северинец» тронулся 60 лет назад от перрона и пошёл, медленно набирая скорость. И три большие остановки: Унорица – детство, Таураге – юность, Минск – молодость… А дальше всё быстрее, быстрее… И всё меньше остановок, и всё меньше новых пассажиров, а те, что были рядом, стали сходить – одноклассники, однокурсники, педагоги, друзья: Зоя Рыжкова, Виталий Шувагин, Владимир Александрович Карпов, Ира Лисатович, Сашка Синило, Света Дощинская, Валера Лобко… И отец, одноногий инвалид войны, Павел Северинец, тоже ушёл: упрямый в своей ненависти к войне, так и не одел ни разу ордена…
Стоит ли верить, надеяться, ждать?
Так ли важны обещанья?
Надо ли в прошлое письма писать,
Если оттуда – молчанье?
Человек в этом деле опытный (как никак 9 месяцев работы в газете «Железнодорожник Белоруссии»), я прикидывал ему должность в составе поездной бригады. Ну, не машинист – точно, да и не кочегар, пожалуй. Может, проводник? Так ведь алюминиевые подстаканники пропадут. Нет, не пропьёт, — раздарит девушкам, как дарил когда-то в скверике возле купаловского театра букеты фиалок незнакомкам, потратив на это в общем-то ненужное дело всю стипендию! А потому – обычный пассажир. Стоит в сторонке, чтобы никому не мешать, скорее всего в тамбуре, прислонился плечом к мутному стеклу двери, покуривает патриотические сигареты «Минск», смотрит, как проскакивают вдоль дороги километровые вехи, хмыкает о чём-то в свою расхристанную бороду:
Так ведь осень.
Просто осень.
И не более того.
И мчится поезд. А за окном – Беларусь. И всякое знакомое, далёкое и близкое, в котором столько всего, что поди разберись, было-не было.
Вчера женился, сегодня – дети совсем взрослые, и внукам дарит свои детские книжки, по-белорусски им написанные и по-русски. А между всем этим – какие-то школы, редакции, встречи, интервью, видео и телекамеры, радийный микрофон, и проводы, проводы, проводы… И всё реже встречи. Но пока они есть, есть вера. И надежда есть. И любовь, конечно. И все те, кого ты помнишь и кто помнит тебя. Разбрелись, у каждого свой поезд, свой маршрут. Кто в Беларуси, кто в других странах и даже других частях света. Не важно. Важно, что мы по-прежнему слышим твой голос, поём твои песни, читаем твои стихи. Значит, всё путём, Константин Палыч, всё путём.
Дверь открою, стол накрою
И нальём.
Снова вместе мы гурьбою –
Всё путём.
То, что годы нас не греют,
Не беда.
То, что дружба не стареет
Это – да.
Посмеёмся и поплачем
Над житьём.
Мы встречаемся, а значит –
Всё путём!
АЛЕКСАНДР РОСИН,
Издатель и главный редактор журнала «Флорида», Майами, Флорида, США.
ГОРОД В РОЗОВОМ ДЫМУ
( Из литовской тетради)
ЭСКИЗ
Нарисую на бумаге
Город в розовом дыму.
Что за город?
Таураге!
Пусть икнётся кой-кому…
СТРАСТИ ПО Ж/Д
Жаль
Вдаль
Умчались поезда,
Где юность –
Девочкой в вагоне.
А на последнем перегоне,
На предзакатном небосклоне
Горит прощальная звезда.
Она горит
И тихий вечер
Не ярок,
Но лучист и чист.
Вот только б к станции конечной,
По основной или по встречной,
Не торопился б машинист.
TAURAGE
С грустью вспоминается порой
Городок над речкою Юрой,
Тот, где без печалей, без забот
Юность безмятежная живёт.
Годы шли то зля, то веселя…
Ах, как быстро вертится Земля!
Словно ускользает из-под ног,
Чтобы возвратиться я не смог.
Из далёких далей позову –
Нет ответа на моё «ау!».
Очарован юностью другой
Городок над речкою Юрой.
Всё, что в нём я помню и люблю,
В памяти своей благославлю.
ВСТУПЛЕНИЕ К ТОСТУ
Ах, Господи, куда ж вы, годы!? Тпр-р-ру!
То под гору, то в гору, то в овраги…
Протопать жизнь – не перейти Юру,
Оставив свою юность в Таураге.
Весёлая, рассветная пора
Согреет душу строчкой в Интернете.
Со мной и Таураге, и Юра,
Пока ещё живу на белом свете.
Не прогоняю чувства со двора,
Которые не все ещё растратил.
Мне Таураге снится и Юра,
Где юные купаются юрате.
Когда ж друзей за стол я соберу,
Где мне уже ни места, ни бокала,
За Таураге тост и за Юру
Вы поднимите в память виртуала.
НЕ ГОМЕР
Показалось, что из строк
Строю Трою.
Оказалось, городок
Над Юрою.
Город в розовом дыму,
На бумаге.
Дал название ему –
Taurage.
Он меня тревожит в снах
Без зазренья.
Весь черёмухой пропах
И сиренью.
Наяву его зову,
Но в кварталах
Безответное «ау!»
Заплутало.
Словно лёгкие шаги
Милых ножек.
Перед ним мои долги
Всё дороже.
Пусть случаются порой
Передряги,
Не расстаться мне с Юрой,
С Таураге.
КАБЛУЧКИ ТАУРАГСКИЕ
Ну, кто сказал, что всё пропало,
Что все отрезаны пути,
Что в юность мне, как в шум вокзала,
Не окунуться, не войти?
Я свою станцию проехал
Наивным юным дурачком,
Но до сих пор я слышу эхо
Тех, таурагских каблучков.
Они к последнему вагону
Моих уже неярких дней
Бегут по гулкому перрону,
Перрону памяти моей.
А я хочу всмотреться в лица,
Пока ещё закат горит,
Пока «пора!» мне Проводница,
Махнув рукой, не говорит.
Пусть в память мне билет бесплатный,
Я в прошлом счастья не ищу,
Лишь погрущу о невозвратном,
Как будто в юность возвращусь.
ПАЛАНГА
Палаук, Паланга!
Подожди-постой…
Я вечный пленник,
Верный рыцарь твой.
Здесь в юности под шум твоей волны
Мечты и чувства были так вольны!
Но годы, словно брызги,
Р-р-раз! И – вдрызг…
И я забыл, как свеж был с моря бриз.
И грусть – не грусть,
А так, печаль-тоска.
И женщина одна среди песка,
И море одинокое за ней
Без чаек, парусов и кораблей.
Палаук, Паланга!
Подожди-постой…
Но холодна вода, и пляж пустой.
Одно лишь хорошо,
Что всё ж – весна!
Что жизнь не так печальна и грустна.
Что ещё будут встречи впереди.
Палаук, Паланга!
Жди…
LABASRYTAS, ДРУСКИНИНКАЙ!
Апрельское, неспелое, несмелое
Случится утро хмурое одно:
В Друскининкае дождь висит над елями,
Но это – labasrytasвсё равно.
Синички здесь чирикают вполголоса,
Литовской речи откликаясь в такт.
И оживают вдруг холсты Чюрлёниса:
Ведь это – labasrytasкак никак.
Пусть в сердце грусть кольнёт потом иголочкой,
И многое забудется… Пускай!..
Я повишу дождинкою над ёлочкой –
Ты приласкай меня, Друскининкай.
----------
Labasrytas– доброе утро (лит.)
ЧАРЛИ
Одному вильнюсскому щенку, наследнику качаловского Джима
Ах, Чарли! Ты такой забавный малый!
Ну почему я в жизни не щенок,
Чтоб шало, угорело, как попало
Вертеться день-деньской у милых ног?
А к вечеру, как добровольный пленник,
Нисколечко побегом не грозя,
Взобраться бы к хозяйке на колени
И преданно заглядывать в глаза.
Присутствием своим не беспокоя,
Служить бы ей как самый верный пёс!
Она меня бы гладила рукою
И нежно целовала б в мокрый нос.
Ах, Чарли! Мне не быть тобой, я знаю.
Смиренно крест свой дальше понесу.
Лишь издали тихонечко полаю
И в уголочке тапок погрызу.
ПРОСТИ
Мой городок над речкою Юрой…
Увы, но я уже не твой герой.
Ты в памяти – обрывками, как сон,
В который безнадежно я влюблён.
И так, как вспять не повернуть Юру,
Обрывки сна я в явь не соберу.
Проснусь, повспоминаю, погрущу,
Но не найду того, чего ищу.
Вечернею продрогшею порой
Вернусь в мой городок, что над Юрой:
За годы те, что без тебя грустил,
Прости…
INMEMORIAM
Той девочке, и больше никому,
С которой в снеговей в былом гуляю,
Я этот город в розовом дыму,
Единственной, на память оставляю.
В тот горький час, когда придёт черёд,
Когда я в небе облачком растаю,
Пускай она по городу пройдёт,
Странички, что оставил, полистает.
И в свете припорошенных огней,
В улыбке, что затеплится устало,
Хоть на чуть-чуть оттает нежность в ней,
Которой мне когда-то не хватало.
ОДНОКЛАССНИЦА
ОДНОКЛАССНИЦА
Школьный поистёршийся альбом.
Сколько милых тайн хранится в нём!
Я тебя на карточке найду,
Как когда-то – глаз не отведу.
В беленьком передничке,
В платьице коричневом,
Из лукавых глаз искрится смех.
Озорница-умница,
Чудо симпатичное,
Самая красивая из всех!
Сколько ж мы не виделись с тобой?
Белый танец… Вечер выпускной…
Лёгкое дрожание руки,
И твоё дыханье у щеки.
Закрываю старенький альбом.
Юность навсегда осталась в нём.
Грусть ужалит в сердце, как змея:
Где ж ты, одноклассница моя?
В беленьком передничке,
В платьице коричневом,
Из лукавых глаз искрится смех.
Озорница-умница,
Чудо симпатичное,
Самая красивая из всех!
АМИНЬ
Не стоит про бессмертие –
Пустое.
Перед Всевышним мы и так равны:
И я,
Чья жизнь гроша не стоит,
И Женщина,
Которой нет цены.
Когда к душе подступится забвенье,
И потеряю всё, что берегу,
Я встану перед нею на колени,
Но вымолить прощенья не смогу.
ЭЙ, МОЛОДОСТЬ!..
Эй, молодость, ну, как твои дела
В далёком прошлом, трепетном и милом?
Коротким письмецом, нежданная, пришла
И за собой беспечно поманила.
Эх, молодость… мелькнёшь в моём окне
Девчушкой-хохотушкой волоокой.
О чём нам говорить вдвоём, наедине?
Душе и сердцу лишняя морока.
Как ветерок с утра, как с моря бриз,
Как лёгкого дыхания движенье,
Ах, молодость!.. Нечаянный каприз,
Приятный сон, игра воображенья…
ЗИМНИЙ НОКТЮРН 15Х17
Вспомню зимнюю дорожку,
Твою тёплую ладошку
В городке, который замело.
Взявшись за руки шагаем
И пока ещё не знаем:
Жизнь не перепишешь набело.
Словно мячик, что подброшен,
Заполошно запорошен
На столбе вверху фонарь горит.
Городок уснул устало,
В мире тихо-тихо стало,
Лишь рука с рукою говорит.
Будет так, а не иначе.
Эти девочка и мальчик
От меня с тобою далеки.
Нас кружит судьба по кругу –
Снег, метель, пурга и вьюга,
Только рядом нет твоей руки…
СИЛУЭТ ЭКСПРОМТА
Когда я Таураге вспоминаю,
Мне слышится сквозь суматоху лет
Смех девочки, которой я не знаю,
Которая всего лишь силуэт.
Окошко. Занавеска. Тень за нею.
И тихая безоблачная грусть.
Мальчишкою, робея и немея,
Я в прошлое на цыпочках тянусь.
Но всё ещё обязано случится,
И многое уже произойдёт,
И девочка стремительно умчится,
Лишь только занавеска упадёт.
Бегу за ней.
Спешу.
Скольжу по краю.
Почти лечу,
А всё ж не успеваю…
ПОПЫТКА ЧЕЛОБИТНОЙ
Ау, Анька Навашинскайте!
Возьму и позаброшу все дела,
Чтоб вспомнить городок, что есть на свете,
Откуда жизнь когда-то унесла
Листком кленовым, брошенным на ветер.
На старенькое фото погляжу,
С наивной непосредственностью детской,
Где рядышком с Анюткою сижу
За партою на улице Советской.
Из прошлого услышу голоса.
И молодая кровь румянит щёки,
А огненная Анькина коса
Опять зовёт прогуливать уроки…
И я чудачу, рифмами грешу,
Чувств не жалея, не щадя бумаги,
Как будто челобитную пишу:
«Прими меня обратно, Таураге…»
В ПАРИКМАХЕРСКОЙ
Прогоняю годы со двора:
Стрижку «под мальчишку» и – ура!
Сплетники судачат? Ну, и пусть!..
В зеркало смотрю, но не смотрюсь.
Там ведь обо мне сплошная ложь,
Я ему не верю ни на грош.
Потому что есть один поэт,
Что стекляшке зряшной скажет: «Нет!»
Я в его душе, пока живой,
Навсегда останусь молодой.
В зеркало смотрю, но не смотрюсь,
Я с ним никогда не помирюсь.
Вот возьму взбрыкну, и — все дела.
Просто отдыхают зеркала.
ГРУСТЬ ВЕЧЕРНЯЯ
А где мне отыскать слова сердечные,
Когда в душе темно от пустоты,
Чтоб вспомнить городок над тихой речкою
И юных нас наивные мечты?
Как маленький щенок, урча, царапаясь,
По вечерам с хозяйкою бузит,
Мне сердце взбаламутит «лабас вакарас!»,
И сердце сладкой болью защемит.
Давно уже мы маменьки и папеньки.
Весёлые щенки у ног шалят.
Потрогаешь тех вечеров царапинки –
Зарубцевались. Больше не болят.
ПОРТ ПРИПИСКИ
Ещё не оторвавшись от земли,
О дальнем море грезят корабли.
Но сходятся концы все и начала,
Где женщина, с надеждой, у причала.
Не потому ль, избороздив моря,
К ногам её бросаем якоря?
ИГРА-ОБМАНКА
Прошлое – за дымкою лет.
Вспыхнул и погас Интернет.
Обернулся чёрной дырой
Городок над речкой Юрой,
Дворик, где у дома сирень,
Где девчонки лёгкая тень,
Утренний туман над водой,
А в тумане я -- молодой…
Я туда однажды приду,
То, что потерял, не найду.
Прошлого как будто и нет:
Мне о нём наврал Интернет.
До сих пор никак не пойму,
Почему поверил ему?
Может, я в него заглянул,
Чтобы он меня обманул?
Чтоб в его обманной игре,
Побывал я в чёрной дыре?
КОНЕЦ СВЯЗИ
Пропал, похоже, вечерок:
Свидание срывается –
Набрал знакомый номерок,
А он не отзывается.
Кричу: «Алё!», ловлю момент,
Но лишь гудки далёкие…
С другим «в контакте» абонент,
Напрасно я алёкаю.
МЕЛАНХОЛИЯ
Стою у дома детства моего.
С улыбочкой.
Всё, вроде, ничего.
Но почему, коль жизнь так хороша,
Грустит моя бездомная душа?
И почему в усталые глаза
Непрошенная просится слеза?
Всё те же окна.
Тот подъезд.
Те двери…
Но я здесь не находка, а потеря!
И всё, что потерялось позади,
Попробуй возврати или найди…
Такая вот беда-белиберда:
Вернувшись
Не вернуться никогда.
Увидев,
Не увидеть ничего.
… Стою у дома детства моего.
МЕЧТАЛИНКА
Чтобы чувства не озябли,
Догоняю день вчерашний.
Смастерю себе кораблик,
Ничего, что он бумажный.
Наберу себе матросов.
Паруса наполню ветром.
У матросов нет вопросов:
Ничего, что моря нету.
Сам себе салют устрою,
Курс возьму на свет в окошке.
Взмоет чайка над волною,
Ничего, что понарошку.
Вслед за чайкою по морю
Приплыву к тебе однажды
На кораблике, который…
А-а-а, неважно!..
ИННАСКАЗАНИЕ
Уже давно цветы в гербариях,
А мы с тобой цветём, не старые.
Мы не горбатимся, не шаркаем…
Ах, как цвели цветы на Парковой!
Тот запах молодости ветреный
Я до сих пор вдыхаю с трепетом.
Жизнь – не цветочки,
Не малина.
И ты уже иная, Инна.
И я другой.
И клумбы круг.
И остальное всё вокруг.
Лишь только небо голубое
Всё то же:
Вечно молодое.
Пройдя путём земных дорог,
На нём мы встретимся, даст Бог…
ПОКА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ
ЗАБЫТАЯ МЕЛОДИЯ
И снова весна с мимолётной грустинкой,
Как томное танго на старой пластинке.
Под птичий оркестрик, под вздох с поцелуем,
Давай потанцуем!
Пускай посмеются, мол, это не модно.
Зато нашим душам хмельно и свободно!
Поймаю улыбку и сердце токует.
Давай потанцуем!
Неважно, что годы у нас за плечами,
А мы будем думать – всё в самом начале.
Весна расцветает, поёт и ликует.
Давай потанцуем!
В глазах твоих отблеск далёкой зарницы.
Во мне и со мной ты опять озорница.
И я в этот омут сорваться рискую.
Давай потанцуем!
НЕНАПРАСНАЯ
Что была в моей судьбе, не жалею.
Пожалею о тебе, как умею.
Как умею, погрущу, потоскую,
Где ещё найду-сыщу я такую?
Я не плачу по тебе, не рыдаю,
На ромашках на тебя не гадаю.
Не гадаю, потому что я знаю:
Не моя ты дорогая, родная.
Вспоминаю о тебе осторожно.
Повторить тебя в судьбе невозможно.
Невозможно? Ну, и пусть, ну, и ладно.
Знаешь, даже эта грусть мне отрадна.
Ах, судьбинушка-судьба, доля злая…
Позабуду ли тебя, я не знаю.
Я не знаю, мне одно только ясно:
Ты была в моей судьбе не напрасно.
ПОКА ЦВЕТЁТ СИРЕНЬ
Всё это было в дальнем далеке.
Давным-давно,
А не успел и ахнуть.
Цвела сирень в районном городке,
И девочка сиренью этой пахла.
Опять душа впадает в кутерьму,
Красивый сон из памяти всплывает:
В том городке, что в розовом дыму,
Сирень моей любви не отцветает.
На сердце ляжет светлая печаль,
Что с холодком тумана утром ранним,
И позовёт в сиреневую даль
Пленительный восторг воспоминаний.
Уже к закату клонится мой день,
Но понапрасну иволга рыдает –
Мне жизнь мила, пока цветёт сирень,
Пока меня любовь не покидает.
ЗА ОКОЛИЦЕЙ
Студит Зита босы ножки
В утренней росе.
Ищет стёжку осторожно,
Будто бы во сне.
Вместе с ней дрожит осинка
В этот ранний час,
А росинки как слезинки
Из печальных глаз.
Лето мягко её постелет
Травы на лугах.
Ах, как быстро пролетели
Годы впопыхах.
Где ж вы, стёжки, где дорожки,
Где тропинки все?
Студит Зита босы ножки
В утренней росе.
ПОЧТОВЫЙ РОМАНС
На почту к почтальону не пойду,
Не потому, что лысый, а не рыжий.
Ведь та, одна, чью весточку так жду,
Не пишет мне, не пишет мне, не пишет.
Она мне не подруга, не жена,
И даже не знакомая с вокзала,
Но хочется, чтоб именно она
Писала мне, писала мне, писала.
Я пережду сердечную вражду,
Обиды не скрывая по-мальчишьи:
Вдруг та, одна, чью весточку так жду,
Напишет мне, напишет мне, напишет.
Ко мне давно не ходит почтальон.
Когда же он придёт, случится чудо!
И если есть хоть шанс на миллион,
Я буду ждать, я буду ждать, я буду…
ПРЕДЧУВСТВИЕ СПОЛОХА
Когда-нибудь с душой наедине,
Как будто о заветном, но запретном,
Ты вспомнишь, что забыла обо мне,
Ушедшем безответно, бесприветно.
И, может быть, уколет в сердце грусть,
Захочется тебе меня увидеть,
Но я не появлюсь и не приснюсь,
Чтоб ненароком память не обидеть.
НА ГРАНИ ВДОХА
Пришёл. Потопал. Пошумел.
Покуралесил.
Я песню спеть тебе хотел,
Не вышла песня.
Зато неслышно, чуть дыша,
Тайком, украдкой,
Хоть на мгновенье,
Но душа
Была крылатой!
И, как судьбы неясный знак,
Намёк с подвохом,
Осталось имя на губах –
На грани вдоха.
УВЕРТЮРА К НОКТЮРНУ
Гасит вечер прощальные свечи.
Ухожу и назад не гляжу.
Я тебя уже больше не встречу,
Нежных слов я тебе не скажу.
Буду думать с упрямством угрюмым,
Сколько есть нерастраченных сил,
Всё что было, я просто придумал,
Чего не было, вообразил.
И в отчаянный час расставанья
Ни обиды, ни зла не держу.
Я тебе не скажу « До свиданья!»
И «Прощай!» я тебе не скажу.
В своём сердце тебя засекречу,
Заколдую и заворожу…
Гасит вечер прощальные свечи,
Ухожу и назад не гляжу.
ВЕТРЕННЫЙ МОТИВ
Опять мелькнёшь в моей судьбе,
Покой нарушив,
Воспоминаньем о себе
Встревожив душу.
Воспоминаньем о тебе
Ужалит жалость,
Что ты опять в моей судьбе
Не удержалась.
Что снова ты пришла-ушла,
И убежала,
Что искрой душу обожгла,
А не пожаром.
Пока я плёл наивный стих,
В поэты метя,
Ты бестолковых слов моих
Порвала сети.
Коль перепутаны пути,
Коль бездорожье,
Лети, крылатая, лети
По воле Божьей.
Подтекста в этом не ищи:
Такая доля,
Что мы с тобой – ищи-свищи,
Два ветра в поле.
ОПАЛОВЫЙ ТУМАН
Скорый поезд. Суета. Маета.
Лязг вагонов с «головы» до «хвоста».
Разговорчики под чай и т.п.
И соседка, невзначай, по купе.
У неё глаза, как опал:
Глянул раз, и сразу пропал!
Огонёк-обман сквозь туман –
Взглядов мимолётный роман.
Вот и станция, где мне выходить.
Скорый поезд не спеши, погоди.
Я опаловым туманным глазам
Самых главных слов ещё не сказал.
Сигаретки красный жгу семафор.
Скорый поезд наш увёз разговор.
Вспоминаю о случайном ЧП,
И соседку, невзначай, по купе.
У неё глаза, как опал:
Глянул раз, и сразу пропал!
Огонёк-обман сквозь туман –
Взглядов мимолётный роман.
В ГОСТЯХ У ЛИСТОПАДА
ДОЖДИНКА
Осень, девочка босая
В листопадном кимоно,
Капли зябкие бросает
В приоткрытое окно.
Я дождинку-сиротинку
На ладошку положу,
Про слезинку-золотинку
Никому не расскажу.
Ну, а если всё же спросят,
Что да как, да почему?
Я отвечу: в эту осень
Мне не грустно одному
ОТВЕТИНКА
Листья в медном купоросе.
Дождь за дождиком бегом.
Это осень.
Просто осень.
И не более того.
--Что случилось?—
Кто-то спросит.
Загрустил, скажи, чего?
Так ведь осень.
Просто осень.
И не более того.
Я бы грусть свою забросил,
Растоптал под сапогом.
Только…
Осень.
Просто осень.
И не более того.
Ветер палый лист уносит,
Не догнать уже его.
Всё же – осень.
Просто осень.
И не более того.
НЕЖАДНАЯ ПРОГУЛКА
Сяду в парке на скамейке –
Нараспашечку душа,
А в кармане – ни копейки,
За душою – ни гроша.
Под скупым осенним солнцем
Соберу своё добро:
Золотой листвы червонцы,
Паутинок серебро.
Обведу хозяйским взглядом
И прохожим улыбнусь:
— Эй! Кто хочет быть богатым?
Подходите, поделюсь.
ВАЛЬС-ПОСЛАНИЕ
Лёгкий, скользящий по ветру листок,
Осень кружит по привычке:
Чьё-то послание в несколько строк
На пожелтевшей страничке.
Вспышкой из памяти взгляд обожжёт
Крона горящего клёна.
Может, уже и ответа не ждёт
Тот, кто послал почтальона.
Стоит ли верить, надеяться, ждать?
Так ли важны обещанья?
Надо ли в прошлое письма писать,
Если оттуда молчанье?
Лёгкий, скользящий по ветру листок
В вечность опять улетает.
Всё же черкну на нём несколько строк,
Может быть, кто прочитает…
ЭКСПРЕССИЯ
Утром ранним
По осени ранней,
Словно самый священный нарушив запрет,
Встрепенётся туман
Синим пламенем тайных желаний,
И, как шрам окровавленный,
Вспыхнет рассвет.
Разбуди
В моём сердце тревоги.
Бурь и гроз мои чувства полны.
Но роняют листву
Тополя,
Что стоят при дороге,
Мою душу томя
Ощущеньем неясной вины.
Так останется ль в нас
Красота,
Что ранимо хранима?
Та, не вечная, та, что сберечь не смогли…
А лучи, что с небес,
Будто нежные руки любимой,
На вихрастую голову рыжего леса легли.
ПОСЛЕДНИЕ ЦВЕТЫ
Мой летний сон развеяв в пух и прах,
Осенний день души не забавляет,
А горечь поздних ягод на губах,
Хмель поцелуев жарких отрезвляет.
И на пороге вечной немоты,
Из глубины пустеющего сада,
Последние пахучие цветы
Наполнят дом прощальным ароматом.
ПОПУТЧИЦА
Словно птичка-невеличка,
Незаметно, вдруг,
Лето робкою синичкой
Выпорхнет из рук.
Что случится, я не знаю,
В этот листобой.
Вслед за осенью шагаю,
За своей судьбой.
Паутинку, как резинку,
Тянет паучок.
Осень выронит слезинку,
А потом молчок.
Не видать конца дороге…
Осень, не спеша,
Стелет листья мне под ноги,
Чтобы пошуршал.
И согреюсь, и продрогну,
Каюсь и грешу…
Поживу ещё немного,
Пошуршу.
ЛИСТОК
Продрогший осенний листок
Промок и прилёг на порог,
На тот, на далёкий порог,
Куда долететь я не смог.
Прилёг на порог, попросил,
Чтоб кто-то его приютил.
Он выбился, бедный, из сил,
Пока его ветер носил.
Когда ты увидишь листок,
Который промок и продрог,
Ты вспомни того, кто не смог,
К тебе долететь на порог.
Листок обними, приюти,
Его отогрей на груди,
О том, кого нет, погрусти,
Прости, если сможешь простить…
ПЕРЕД ВЕЧНОЙ ДОРОГОЙ
Крона клёна горит,
Плавит листья литые.
Облетают мои
Сентябри золотые.
Всё. Давай без обид.
И – на выход с вещами!
Что-то память знобит
От разлук и прощаний.
Набегает слеза,
Удержать невозможно,
А друзей голоса
Всё милей, всё дороже.
За избыток кручин
Не суди меня строго –
Посидим, помолчим
Перед вечной дорогой.
Оглянусь, улыбнусь:
Жизнь со мной не скучала!
В путь дорогу умчусь –
Без конца, без начала.
ГРУСТЬ ВДВОЁМ
Я у осени спрошу:
— Зябко, девица?
Осень в душу приглашу,
Пусть погреется!
Веселей вдвоём грустить
Под пророчество:
Будет солнышко светить!
Очень хочется…
ПРЕВРАТНОСТИ
ПОЖИВЁМ – УВИДИМ
Тревожится сердце,
Что завтра рассвет не увижу,
Что вновь не услышу,
Как дождь барабанит по крыше,
Что в поле не выйду,
Где ждут васильки и ромашки…
Тревожится сердце,
Горбатясь под ношею тяжкой.
Но зряшно
Сегодняшний день я ищу во вчерашнем.
Мне хочется верить
И думать,
Что я в этом мире не лишний,
Что встречу рассвет
И дождя лепетанье услышу,
Что в поле пойду,
Где цветут васильки и ромашки,
Как близкий, домашний,
В восторге мальчишьем…
Тревожится сердце?
И славненько!
Так и запишем.
ПЫЛИНКА
Взошли на небе звёзды, чтоб мерцать.
Легли на землю тени, чтоб сомкнуться.
Смотрю на звёзды, чтоб не заплутать.
И под ноги смотрю, чтоб не споткнуться.
Когда сомкнутся тени в темноту,
И догорит звезды последней свечка,
Я улечу пылинкой в пустоту
Бездушной, безвоздушной, бессердечной.
Быть может, я кого-то встречу там.
А, может быть, и никого не встречу.
Тогда зачем весь этот шум и гам,
Что называют жизнью быстротечной?
ЭТЮД С ОБЛАКАМИ
Плывут по небу облака – живые души.
Я на земле живу, пока кому-то нужен.
Живу в пределах суеты,
Меж тем и этим.
Живу, пока цветут цветы
И солнце светит.
Плывут по небу облака, дождями плачут.
Я на земле живу, пока хоть что-то значу.
В дорогу к Богу не спешу,
Тщетой не маюсь,
Живу, живу, пока дышу,
Грешу и каюсь.
Я, уходя, шепну: «Пока…»
Меня не слушай.
… Плывут по небу облака –
Живые души.
ДУША БЕСПРИЮТНАЯ
Тихонько-тихо, чуть дыша,
Не возникая,
В кругу друзей моя душа
Сидела с краю.
Она не ела, не пила,
Не говорила:
Сама в себе жила-была
В застолье милом.
Её, хмельную без вина,
Средь шума-гама
Терзала смутная вина.
За что? Не знамо…
Когда кутёж, галдёж и смех
Сиюминутны,
Есть одиночество при всех.
И бесприютность.
СИРОТА КАЗАНСКАЯ
Вот придумаю себе чувство озорное:
Вроде как я сирота у твоей любви.
Напишу тебе письмо, вслед за ним – другое,
Если хочешь, почитай, если нет, порви.
Правда, что ли, что любви не бывает много?
Не ответишь, ну и пусть, это ерунда.
У меня один лишь путь – дальняя дорога
Хоть в дурдом, а хоть в детдом –
Всё равно куда.
ДУША ЖИВАЯ
Болит моя душа, как не родная.
Осинкою трепещет на ветру.
Откуда эта боль, не понимаю.
С чего бы эта грусть, не разберу.
Болит, как будто рана в ней сквозная,
А я уже – душевный инвалид.
За что же так она меня терзает?
За что же так она меня казнит?
Пока я куролесил и бесился,
Она мне говорила: «Не скучай!»
Ну, в чём я перед нею провинился?
Ну, чем её обидел невзначай?
Болит душа, но я не утешаю.
Страдай, страдай, родимая моя!
Пока болит душа, она живая,
А, значит, вместе с нею жив и я!
ДВЕ БЕДЫ
Так бывает иногда.
Так бывает…
Вот пришла ко мне беда,
С ней – другая.
Ну, а я ж удачу ждал, если честно.
Я их в двери не впускал –
В окна влезли.
Сели рядышком со мной
И судачат:
— Будешь жить теперь с бедой,
Не с удачей.
Я живу.
Беду к беде не ревную:
Обнимаю то одну, то другую.
Не могу, дурак, никак разобраться:
А с которой слаще мне целоваться?
Так бывает иногда.
Так бывает…
От меня ушла беда,
С ней – другая.
Даже вслед не погляжу,
Не заплачу.
Вот опять один сижу,
Жду удачу.
Я судьбину не кляну, не ругаю.
Глядь,
Опять идёт беда!
С ней – другая!
Посмотрели на меня, улыбнулись:
— Мы ж с тобой теперь родня.
Вот… вернулись…
ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ
Крах сменяется удачей,
Смех – нытьём.
Веселюсь, а после плачу –
Всё путём.
За окошком ветер свищет
Нелюдим.
Есть друзья, и я не нищий,
Не один.
Дверь открою, стол накрою,
И нальём.
Снова вместе мы гурьбою –
Всё путём.
То, что годы нас не греют,
Не беда,
То, что дружба не стареет,
Это – да.
Посмеёмся и поплачем
Над житьём.
Мы встречаемся, а значит –
Всё путём!
ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ
Хоть ершись, хоть петушись,
Да не зарывайся.
Жизнь – она на то и жизнь:
Согрешил – покайся.
То пешочком, то верхом
Вознесёт и сбросит.
Столько разного всего,
Не спросясь, наносит.
Скажет: «Тпр-р-ру!» и не шуми,
Даже не брыкайся,
От тюрьмы и от сумы,
Брат, не зарекайся.
Промелькнёт, как смутный сон,
И умчится в дали:
С глаз долой – из сердца вон!
Поминай, как звали.
МАЛА-МАЛОСТЬ
Снова солнышко в окне
Греет-светит,
И теплее стало мне
Жить на свете.
И становятся милей
Те, кто рядом,
Ведь для радости моей
Много ль надо?
А всего-то надо мне
Мала-малость,
Чтобы солнышко в окне
Улыбалось.
Чтоб в ладу с собою жить,
Бед не зная,
Если тучка набежит,
Чтоб не злая.
Чтоб всегда открыта дверь,
Чтоб без скуки,
Чтобы не было потерь
При разлуке.
Я тихонько помолюсь
За удачу,
Снова в жизнь свою влюблюсь,
Как иначе?
ПАССАЖИР
То ли вправду, то ли в шутку, баламутно
Поезд жизни тараторит мне о бренном:
Всё минутно, всё минутно, всё минутно,
Ну, а то, что не минутно, то мгновенно.
Промелькнули полустанки, полупутки…
В этот поезд с непонятного везенья
Я зашёл, как оказалось, на минутку
И проехал в нём какое-то мгновенье.
Чьи-то взгляды и улыбки, чьи-то лица
Не запомню впопыхах, не разгляжу.
— Ваша станция! – мне скажет Проводница.
Вот и всё.
И — до свиданья!
Выхожу…
ПОЖАЛЕЮ…
Зорька заалеет,
Сможешь – дотянись…
Как могу-умею
Пожалею жизнь.
Пожалею, в небыль
Тихо уходя,
Как жалеет небо
Капельки дождя.
Как неволю воля
И как правда ложь,
Как жалеет поле
Скошенную рожь.
Всей душой моею,
Устремлённой ввысь,
Смею-пожалею
Прожитую жизнь.
Зорька, догорая,
Будет мне светить.
Пожалею, зная,
Что не возвратить…
БИБЛЕЙСКИЙ МОТИВ
Что потом, когда колосом в поле
Упаду под серпом у Жнеца,
И исполнится Высшая Воля,
Непреклонная воля Творца?
Когда ворон зловещий весь в чёрном
Над пустынной душой пролетит,
Что потом уготовано зёрнам:
Или высохнуть, или взойти?
Не всегда моё сердце лучилось –
Были в жизни хула и хвала,
Но случилась она, как случилась,
Благодарствую ей, что была!
А за то, что не всех своих ближних
Я любил как себя самого,
Пусть помилует Боже Всевышний
Милосердно раба своего.
ЗА ВСЁ В ОТВЕТЕ
Памяти Майкла Джексона
Бесприютно, несчастливо
Над заливом плачет ива,
И рыдает иволга чуть свет.
Над планетою любимой
Пахнет порохом и дымом
Нами же расстрелянный рассвет.
На родной своей планете
Мы с тобой за всё в ответе:
За моря и горы эти,
За слезу, коль плачут дети,
За листок, что треплет ветер,
За росинку на рассвете…
Мы с тобой за всё, за всех в ответе!
Не живи, кляня судьбину,
Думай, что оставишь сыну,
Голую пустыню или сад?
Наша жизнь – одно мгновенье.
Видишь, в небе, как знаменье,
Кровью истекающий закат.
Множа горькие утраты,
Мы, похоже, геростраты,
Будто всё для нас – в последний раз.
И дожди с недоброй вестью
Слёзы льют из поднебесья –
Кто-то там оплакивает нас…
На родной своей планете
Мы с тобой за всё в ответе:
За моря и горы эти,
За слезу, коль плачут дети,
За листок, что треплет ветер,
За росинку на рассвете…
Мы с тобой за всё, за всех в ответе!
СТРОЧКИ-ЗАМОРОЧКИ
ЖИВУ!
Уже друзья зовут меня по отчеству.
Уже душа хрипит, а не поёт.
Хотелось бы устать от одиночества,
Да жизнь никак покоя не даёт.
СОЛНЫШКО
Ручкою играю с закорючками –
Собираю солнышко по лучику!
И когда меня уже не будет,
Пусть оно с улыбкой светит людям.
СОЛОМИНКА
А это лето тоже канет в Лету,
С собой частичку жизни унесёт.
И в хмурый день ищу полоску света,
Соломинку, которая спасёт.
ОБА ДВА
Непохожим, хмурым днём
Жалобно, по-птичьи
Дождик плачет за окном
О своём, о личном.
И в моей душе раздрай,
Хмарь, и хмурь, и слякоть.
Слышь, дружок, иди, гуляй!
Дай и мне поплакать…
ПЯТАЧОК
Где висит на паутинке
Невесомый паучок,
Потеряла на тропинке
Осень медный пятачок.
Потеряла? Горя мало!
У неё таких – навалом.
Не ленись, и не зевай,
Знай, карманы, набивай!
ТРОПКА
Осень.
Дуб.
Под дубом – тропка.
Лист над тропкою кружит.
А на тропке
Кверху попкой
Жёлудь
В кепочке
Лежит…
ЛЕСНОЙ КУРЬЁЗ
Лес от шорохов охрип.
Лист на лысину прилип.
Я, конечно, не струхнул,
Хоп! И лист смахнул-стряхнул.
В жизни тоже раз за разом
Липнет разная зараза,
Но её, едрёна вошь,
Так вот просто не стряхнёшь…
ОСЕННИЙ ДЕНЬ
Осенний день и плакал, и смеялся,
И занимался разной чепухой:
То листьями в ногах моих валялся,
То улетал, безудержно-лихой.
Потом затих почти исповедально,
От странностей устав и от страстей,
И стало вдруг пустынно и печально,
Как в доме после проводов гостей.
ЩЁЛОЧКА
В один прекрасный день,
А, может, не в прекрасный,
Мне станет ясно всё,
Что всё со мною ясно,
Что нет уже потерь,
А мне нужна лишь малость:
Когда закроют дверь,
Чтоб щёлочка осталась…
ГРУСТЬ-ПЕЧАЛЬ
О чём грустишь моя печаль?
Себя самой тебе уж мало,
И ты всерьёз затосковала,
И спать мешаешь по ночам.
И я, как уж, кручусь-верчусь,
На сковородку жизни брошеный.
Давай развеем эту грусть
И разойдёмся по-хорошему.
УГОЛЁК
Жарко юность отпылала –
Дым над камельком…
Тлеет память вполнакала
Зыбким угольком.
Озорную, молодую
Не верну назад.
Уголёк порой раздую –
Искорки летят.
VIVAT, СЕРВАНТЕС!
Пусть Пегас, жуя талант,
Отдохнёт немного.
Подо мной – мой Росинант,
Предо мной – дорога.
Лезешь в драку, не балуй,
Тут не до романсов.
Дульсинеи – поцелуй,
Окрик – Санчо Панса.
Не грустите, мужики,
Есть для нас работа:
Злобно машут ветряки.
К бою, донкихоты!
ДИКТОВКА
Октябрь промок до травки, до листочка,
Не уставая плакать и плясать,
И мне диктует строчки-заморочки --
Успеть бы всё до точки записать.
ПРЯТКИ
Дождик злится, горько плачет
Отчего?
Что под зонтиком я прячусь
От него!
КАК ЕСТЬ
Живу себе как знаю и умею,
К судьбе своей претензий не имею.
Не научился врать и воровать,
Хотя и не безгрешен,
Что скрывать?
Я знаю, что меня на Страшный суд
Не ангелы на крыльях понесут.
Но если Бог допустит на порог,
Скажу:
— Прости!
Я прожил жизнь, как смог.
СЧАСТЬ МОЁ
День-деньской кувыркалось, плясало,
Убегало – попробуй догнать!
К ночи счастье моё подустало,
Забралось под свои одеяла
И в кроватки легло ночевать.
А пока закрываются глазки,
Словно звёздочки, прячась во тьму,
Я души своей нежность и ласку
И волшебные добрые сказки
Положу под подушки ему.
Мне не надо богатство иное.
Будет тёплым житьё и жильё,
Пока рядышком дышит земное,
Шебутное, смешное, родное
Многоликое счастье моё.
НЕ ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
Сквозь сон предрассветный
Почувствую смутно,
Что нужен кому-то,
И утро наполнится светом,
Теплом и уютом.
Теперь хоть сто бед –
Не согнусь, не заплачу.
И день улыбнётся в ответ
И подарит удачу.
Вечернее небо вздохнёт
Глубоко и бездонно.
Закатным лучам
Подставляю глаза и ладони.
И, к ним прикасаясь,
Ласкаюсь
С печалинкой мудрой,
И сном забываюсь
С надеждой на утро.
БУДЕМ ЖИТЬ!
Буднично, хлопотно утро разбудится.
Пусть мои радости в нём не заблудятся!
Что-то исполнится, что-то не сбудется,
Кто-то запомнится, кто-то забудется.
Всё, как обычно. И – неподражаемо:
День начинается, жизнь продолжается…
