Повсюду снег.

Мой шарф покрылся льдом. И небо затуманено рассветом. 
Здесь люди, покоренные зимой, сидят в своих берлогах, молят лето 
вернуться поскорей в холодный край 
и вместо "здравствуй" говорят "прощай" 
царевне в серебристом одеянье, 
и воют точно стая обезьянья, 

что, впрочем, правда.

От шапки лоб зудит, и строй волос 
поднялся солнышком, как нимб святого. Верно, 
вы знаете, вставать в ночную рань, а не дремать в покоях цесаревны, 
довольно грустно. По утрам, впотьмах,
ещё горят фонарные столбы, и я иду:
румянец на щеках, дыханья пар узором завитым, 
что густ и сед, как сигаретный дым.

Повсюду снег.

Сплошной звенящий снег, одевший тротуары в белый саван. 
Я радуюсь. Я вижу океан: 
стрекочет ветер по моим ногам - 
- медуза, значит, ветер; и кальмар 
в чернилах небо серое купает, и кажется, что день темнее стал.
А люди молят: "Боже, мглу отмой, верни тепло, нам так весну охота!",
но я люблю огней московских соты, 
и пчел-трудяг, завьюженных зимой.