Стихотворение. 241
Наступит день, когда подступит вдруг к концу
моя фальшивая с тобою близость.
пока меня искать начнут по кабакам,
Я опущусь на дно. Я соглашусь на низость.
В ночном кошмаре наяву, под водопадом душа
Появится в моих ушах созвучье, голос инородный.
И будет долго умолять послушать.
пугаясь смородиново-черных глаз,
обет молчания придется нам нарушить.
Он начинает.
- Ничья душа на этих землях,
никто тебе совсем не дорог.
Отсчитывай свой век.
Декад и Летий тебе осталось 240.
- как 240?! Слишком долгий срок.
Ты забери меня сейчас, чтобы не тратить воду в душе.
а мне не закрываться по ночам
от всех щитом из порванных подушек.
Смородиново-черный черт
скользит по зеркалу к двери
и на прощанье вскользь мне скажет.
- Под покрывалом твое тело
восточный ветер в узел свяжет. Когда все мышцы обомрут,
а щеки впалыми ветвями стекут по эталону мертвой красоты,
ты будешь спать под ивой за полями.
тебе устроят на могиле синее цветы.
- Цветы. Ах да, цветы.
правдивая плата за равнодушие. Пока я скитаюсь по свету,
вы мертвой петлей срастаетесь Душами.
Чувствуя нестерпимую тягость, жить до встречи
ночь за днем, день за днем,
Пока я – неприкрытая желтая радость
наношу себе изнутри бесчисленно много Душевных увечий.
потому что внешний мир когда-нибудь взорвется снова.
И он не вечен. Декад осталось 240.
240 ягод на кустах во дворе призрачного дома.
когда-то с мальчишкой по соседству я была знакома.
И летий 240. Его сбил автобус за пшеничным полем.
Теперь там высокий пригорок.
1-ая ягода, дрожа, сорвется с ледяного куста.
пока вопль ветра барабанит по крыше,
кресло качалка сопит еле слышно.
2-ая ягода рухнет темно-бардовой каплей
в океан под ней.
Так грохнется на переходе одно из полушарий моего мозга.
Искрится, не смотрите! Обойдите его скорей!
и тогда лицедей в изумрудном плаще
добавит в свой заговор мои зараженные мысли.
если бы не 240 ночей, то солнце не оказалось бы
на острие ножа так близко.
Теперь я с дребезжащими от слез глазами, стуча зубами
в такт шагам на переулке.
с падающими из-за туч ягодами, которые как люди,
оказавшиеся в дурке. Их столько же числом, их существа похожи
и упасть всегда готовы.
Пока я мерзлыми руками царапаю на ветках
Подаренные 240.
в Душе тогда, а может в глубине ее
запрячется вопрос и выскользнет случайно на дорогу.
- Откуда 240?
Не раздеваясь, я кричу со снегом в горле с мокрого порога.
- Откуда 240?!
- Откуда? – кисло засмеется черт.
Не знаешь…
На каждый день в году ты безразличием обеспечена.
240 Душ ты покалечила. 240 в сырой земле зарытых неизлеченных.
Ты без души. Сломала. Пропила. Убила.
А этот мир не для таких. Он не для нас.
Здесь око продают за око. Здесь глаз вылазеет за глаз.
Итак. Пора. Вставай.
За тем углом бюро. Твой поминальный час.
- Прощай, – я говорю.
когда-нибудь в проеме ада мы встретимся в раю.
Растаял смородиновый черт.
Незыблемою силой будет бить в окно трамвая свободный ветер.
Незыблемою силой будут развиваться на ветру земные голоса.
мне все равно на них. Но на щеках проступит к раннему утру
хрустальная роса.
Я соберусь. Возьму ключи.
Раскрою ящики и двери.
Накину шарф, свяжу им порванное горло.
подальше скроюсь от метели. терпеть не могут эгоисты холод.
Хлопок. Щелчок. Пустой вокзал.
С лучами первыми, с лучами голубого солнца
мне в спину холостые 240.
Замолкло. Загорелось. По веткам потекла оранжевая тушь.
с подъемным криком поездов ожил погибший город.
но так и не проснулись из могил
240 погибших Душ.
моя фальшивая с тобою близость.
пока меня искать начнут по кабакам,
Я опущусь на дно. Я соглашусь на низость.
В ночном кошмаре наяву, под водопадом душа
Появится в моих ушах созвучье, голос инородный.
И будет долго умолять послушать.
пугаясь смородиново-черных глаз,
обет молчания придется нам нарушить.
Он начинает.
- Ничья душа на этих землях,
никто тебе совсем не дорог.
Отсчитывай свой век.
Декад и Летий тебе осталось 240.
- как 240?! Слишком долгий срок.
Ты забери меня сейчас, чтобы не тратить воду в душе.
а мне не закрываться по ночам
от всех щитом из порванных подушек.
Смородиново-черный черт
скользит по зеркалу к двери
и на прощанье вскользь мне скажет.
- Под покрывалом твое тело
восточный ветер в узел свяжет. Когда все мышцы обомрут,
а щеки впалыми ветвями стекут по эталону мертвой красоты,
ты будешь спать под ивой за полями.
тебе устроят на могиле синее цветы.
- Цветы. Ах да, цветы.
правдивая плата за равнодушие. Пока я скитаюсь по свету,
вы мертвой петлей срастаетесь Душами.
Чувствуя нестерпимую тягость, жить до встречи
ночь за днем, день за днем,
Пока я – неприкрытая желтая радость
наношу себе изнутри бесчисленно много Душевных увечий.
потому что внешний мир когда-нибудь взорвется снова.
И он не вечен. Декад осталось 240.
240 ягод на кустах во дворе призрачного дома.
когда-то с мальчишкой по соседству я была знакома.
И летий 240. Его сбил автобус за пшеничным полем.
Теперь там высокий пригорок.
1-ая ягода, дрожа, сорвется с ледяного куста.
пока вопль ветра барабанит по крыше,
кресло качалка сопит еле слышно.
2-ая ягода рухнет темно-бардовой каплей
в океан под ней.
Так грохнется на переходе одно из полушарий моего мозга.
Искрится, не смотрите! Обойдите его скорей!
и тогда лицедей в изумрудном плаще
добавит в свой заговор мои зараженные мысли.
если бы не 240 ночей, то солнце не оказалось бы
на острие ножа так близко.
Теперь я с дребезжащими от слез глазами, стуча зубами
в такт шагам на переулке.
с падающими из-за туч ягодами, которые как люди,
оказавшиеся в дурке. Их столько же числом, их существа похожи
и упасть всегда готовы.
Пока я мерзлыми руками царапаю на ветках
Подаренные 240.
в Душе тогда, а может в глубине ее
запрячется вопрос и выскользнет случайно на дорогу.
- Откуда 240?
Не раздеваясь, я кричу со снегом в горле с мокрого порога.
- Откуда 240?!
- Откуда? – кисло засмеется черт.
Не знаешь…
На каждый день в году ты безразличием обеспечена.
240 Душ ты покалечила. 240 в сырой земле зарытых неизлеченных.
Ты без души. Сломала. Пропила. Убила.
А этот мир не для таких. Он не для нас.
Здесь око продают за око. Здесь глаз вылазеет за глаз.
Итак. Пора. Вставай.
За тем углом бюро. Твой поминальный час.
- Прощай, – я говорю.
когда-нибудь в проеме ада мы встретимся в раю.
Растаял смородиновый черт.
Незыблемою силой будет бить в окно трамвая свободный ветер.
Незыблемою силой будут развиваться на ветру земные голоса.
мне все равно на них. Но на щеках проступит к раннему утру
хрустальная роса.
Я соберусь. Возьму ключи.
Раскрою ящики и двери.
Накину шарф, свяжу им порванное горло.
подальше скроюсь от метели. терпеть не могут эгоисты холод.
Хлопок. Щелчок. Пустой вокзал.
С лучами первыми, с лучами голубого солнца
мне в спину холостые 240.
Замолкло. Загорелось. По веткам потекла оранжевая тушь.
с подъемным криком поездов ожил погибший город.
но так и не проснулись из могил
240 погибших Душ.
