И разгулялась вьюга не на шутку...
В ПУРГУ
Сначала обступали путь деревья,
Тянуло дёгтем, сеном и дымком.
Но вот вдали растаяла деревня,
И я один, и только степь кругом.
Снега и степь – направо и налево.
Все гуще и черней струился мрак.
И лёгкий посвист вьюжного напева
Из глубины полей донёс большак.
И разгулялась вьюга не на шутку,
Обрушилась на степь, белым-бела,
И, проносясь порывисто и жутко,
Сугробами весь путь перемела.
И снежный мрак свивался и кружился,
И всё вокруг кипело и неслось.
И вдруг я понял, что с дороги сбился,
И холод пронизал меня насквозь.
А впереди – ни огонька, ни лая,
Одна пурга, звенящая пурга...
И я бежал, от страха замирая,
И падал в равнодушные снега...
В каком-то полусне, в бездумной дрёме
Я вышел к незнакомому плетню,
К шуршавшей вдоль по улице соломе,
К неяркому оконному огню.
Я постучал. Минута веком длилась.
Засовом стукнув, приоткрылась дверь.
И на крыльце старуха появилась.
Ее лица не вспомню я теперь.
– Ах, батюшки! Да ты насквозь озябший.
Потрись-ка снегом, да скорей в постель...
И я упал в постель, вконец ослабший,
И только слышал, как свистит метель.
И содрагалась тёплая избушка,
И с ветром уплывала далеко,
И что-то говорившая старушка
На кухне кипятила молоко...
Сначала обступали путь деревья,
Тянуло дёгтем, сеном и дымком.
Но вот вдали растаяла деревня,
И я один, и только степь кругом.
Снега и степь – направо и налево.
Все гуще и черней струился мрак.
И лёгкий посвист вьюжного напева
Из глубины полей донёс большак.
И разгулялась вьюга не на шутку,
Обрушилась на степь, белым-бела,
И, проносясь порывисто и жутко,
Сугробами весь путь перемела.
И снежный мрак свивался и кружился,
И всё вокруг кипело и неслось.
И вдруг я понял, что с дороги сбился,
И холод пронизал меня насквозь.
А впереди – ни огонька, ни лая,
Одна пурга, звенящая пурга...
И я бежал, от страха замирая,
И падал в равнодушные снега...
В каком-то полусне, в бездумной дрёме
Я вышел к незнакомому плетню,
К шуршавшей вдоль по улице соломе,
К неяркому оконному огню.
Я постучал. Минута веком длилась.
Засовом стукнув, приоткрылась дверь.
И на крыльце старуха появилась.
Ее лица не вспомню я теперь.
– Ах, батюшки! Да ты насквозь озябший.
Потрись-ка снегом, да скорей в постель...
И я упал в постель, вконец ослабший,
И только слышал, как свистит метель.
И содрагалась тёплая избушка,
И с ветром уплывала далеко,
И что-то говорившая старушка
На кухне кипятила молоко...
