В раннем детстве, к лесу, спозаранку,
шел за батей, побеждая страх.
А отец твердил мне о поганках -
ядовитых подленьких грибах.

Рассуждал всерьёз под ритм шага,
может быть о том, что не сбылось:
- Здесь, сынок, не выручит отвага,
не поможет русский наш «авось».

Даже дверью ошибиться можно,
если нет таблички на двери.
И с грибами надо осторожно,
если не уверен - не бери.

Не впадай в азарт и торопливо
не срезай грибы за рядом ряд.
Не тащи в корзину, что красиво,
так бывает - в красоте весь яд.

Кроем крыши шифером на дранку,
все болота сушим вдоль реки…
И добавил тихо, - а в поганку
жить не лезут даже червяки.

Норовим топить березой печку,
почему-то брезгуем ольхой.
Только в горе зажигаем свечку,
потому что в радости – на кой?

Извели реликтовую рощу
и еловый погубили бор.
Думали, так правильней и проще,
только стало хуже с этих пор.

Позабыт деревней звук «тальянки»,
на часовне покосился крест.
Ложные опята, да поганки
расплодились ныне на весь лес.

Я шагал за батей и не ведал,
почему ускорив ход ноги
он сказал: – Ты уважай соседа,
а друзей - цени и береги.

И вдыхая горечь самосада,
кашлял так, что капал пот с лица.
Понял я давно, что было надо
слушать мне внимательней отца.

Но тогда, слова его на ветках
повисали, украшая куст.
И поганок ядовито-едких
в полной мере я изведал вкус.

И смеются надо мной сороки,
как иду я лесополосой 
Потому, что батины уроки
паутинкой стали и росой.