Домой возвращайся, прошу, безупречный оранжевый кот
Домой возвращайся, прошу, безупречный оранжевый кот,
обид не держи, выше нос, благодушнее, побоку грусть;
натурщица-осень включит, вне сомнения, автопилот,
астеник-октябрь которую жизнь не проходит дресс-код;
беседки, кафешки, ирисы, каштаны, фонтан-златоуст,
скамеечки, статуи, вазы, пруды, голубей перекус —
так иконописна аллея. Сейчас облаков сухогруз
накроет Вандомскую площадь, как плечи твои (Oh mein Gott!),
как плечи и руки твои согревал тот сиреневый плащ,
часы на стене и на ратуше предусмотрительно лгут;
любимая, двигайся ближе, и мне кой-чего растолкуй
(возьми на буксир, надоумь, успокой, нашепчи, одурачь),
с какой это радости блазнит луны духовитый калач,
набили оскомину тени, снующие по потолку,
Passerelle Alibert, ни с того ни с сего, выгибает в дугу
свою мускулистую спину. Напрасно всё. Только не плачь,
каких-то пятнадцать минут — и осадков березовый сок
в два счёта разгонит народ, но чего-то ликует толпа;
Париж притомился, зевает, ночной примеряя колпак
(сползти норовит постоянно, собака, с покатого лба);
до тёплой постельки ещё предстоит затяжной марш-бросок,
плеснуть седативного, ясное дело, в стакан на глазок
(ведь, как по заказу, классическая у «милых» соседей гульба),
нательный к губам поднести не забыть перед сном образок.
Октябрь 2015
обид не держи, выше нос, благодушнее, побоку грусть;
натурщица-осень включит, вне сомнения, автопилот,
астеник-октябрь которую жизнь не проходит дресс-код;
беседки, кафешки, ирисы, каштаны, фонтан-златоуст,
скамеечки, статуи, вазы, пруды, голубей перекус —
так иконописна аллея. Сейчас облаков сухогруз
накроет Вандомскую площадь, как плечи твои (Oh mein Gott!),
как плечи и руки твои согревал тот сиреневый плащ,
часы на стене и на ратуше предусмотрительно лгут;
любимая, двигайся ближе, и мне кой-чего растолкуй
(возьми на буксир, надоумь, успокой, нашепчи, одурачь),
с какой это радости блазнит луны духовитый калач,
набили оскомину тени, снующие по потолку,
Passerelle Alibert, ни с того ни с сего, выгибает в дугу
свою мускулистую спину. Напрасно всё. Только не плачь,
каких-то пятнадцать минут — и осадков березовый сок
в два счёта разгонит народ, но чего-то ликует толпа;
Париж притомился, зевает, ночной примеряя колпак
(сползти норовит постоянно, собака, с покатого лба);
до тёплой постельки ещё предстоит затяжной марш-бросок,
плеснуть седативного, ясное дело, в стакан на глазок
(ведь, как по заказу, классическая у «милых» соседей гульба),
нательный к губам поднести не забыть перед сном образок.
Октябрь 2015
