Врач, забывший свою цель!
В аду сегодня жарче чем обычно,
Раскалены огнем большие три котла,
И даже сатана решил сам лично,
Исполнить приговор небесного суда.
На эшафот, ввели три человека,
Втолкнув небрежно их, закрыли дверь,
Испугом перекошенные лица,
Злорадным взглядом смерил Люцифер.
Дрожа от страха неминуемых мучений,
Они стояли кротко сжавшись у огня,
А бесы в предвкушенье наслаждений,
С трибун кричали громко голося.
- Ну, первым ты пойдешь однако,
Раздался громкий голос сатаны,
И бесы, палкой с ног сбивая,
Мужчину за собой поволокли.
И подтащив его истерзанное тело,
К площадке скользкой у самого котла,
Уродливое рыло прошипело,
Добро пожаловать в обитель зла.
И палкой ткнув в предплечье с силой,
Шипя расплавленною кожей о борта,
Мужское тело с площадки полетело,
Истошным криком бесов одаря.
А те, услышав эти вопли,
В ладоши стали хлопать что есть сил,
И Люцифер зажав пальцы в замочек,
На муки грешника с презрением смотрел.
Те двое, что остались на площадке,
Застыв стояли, взгляд свой остеклив,
И участи безмолвно они ждали,
Повинно головы свои склонив.
А крики грешника не умолкали,
Наоборот звучали все сильней,
Безумным счастьем наполняя,
В экстазе бьющихся чертей.
- Веди обоих, - крикнул демон,
Исполнив волю сатаны,
И бесы дружно зашагали,
К стоящим грешникам у каменной стены.
В истерике забились эти люди,
Про Бога кто-то, что-то прокричал,
Истошно, жалобно вопили,
Второй копыта бесам целовал.
Того кто Бога вспомнил придержали,
Второго кинули в котел без лишних слов,
Под крики грешников его слова внимали,
От смеха бесы, не смыкая ртов.
И вот перед глазами последнего кастрюля,
Котел, хрустящий жар в себя вобрал,
Еще мгновенье и чьи-то руки,
Его толкнут, исполнив ритуал.
И вот толчок, болезненный и подлый,
По опаленной жаром коже, холодок,
Прошелся словно выстрел пулеметный,
От пят до головы он все просек.
Закрыв глаза и Бога вспоминая,
Последнюю секунду перед тем,
Как его тело в муках медленно растает,
Исчезнув в черной бездне насовсем.
И больно жар кольнул ладошку,
Открыл глаза и не поверил им,
Машина от удара сжалася в лепешку,
А он остался чудом вдруг живым.
Невольно взгляд упал на руку,
Ладонь была до мяса сожжена,
И в голове тот час же прокричала,
Его чуть было не испепелённая душа.
Про это можно много говорить как изменился,
Тот человек, сидевший за рулем,
Стал набожным и каждый день молился,
Пытаясь наслаждаться с Богом бытием.
Но спросит вероятно каждый,
Что совершил мужчина тот,
За, что его судьбу однажды,
Чуть не прервал с огнивом черт.
Он не маньяк, и даже не убийца,
Он просто врач забывший свою цель,
На всех больных хотел озолотиться,
Но Бог ему чуть приоткрыл другую дверь.
Обманывать людей, с бедой к тебе пришедших,
Не помогать из-за того, что ты устал,
По воле ангелов к тебе больных приведших,
На судьбы многих ты уж наплевал.
Так молвил Бог поставив пред собою,
Ту душу, прежде чем оправить в ад,
Но передумав, с играв с его судьбою,
Дав ощутить у сатаны для грешников обряд.
