Пробуждается матушка Русь-6. Сквозь вихри веков
ПРЕДАНИЕ
О СЕРГИИ РАДОНЕЖСКОМ
(Из «Книги преданий»)
Не скорби, чадо, один ты
справедливо рассудил обо мне,
ведь они все ошибаются...
Сергий РАДОНЕЖСКИЙ.
«Житие и подвиги
преподобного Сергия...»
1.
То не метель, не посвист вьюги,
Не затяжной полёт орла, –
Ходили слухи по округе,
И тайна в тех вестях была.
Как будто в дебрях Подмосковья,
Где древний Радонеж стоит,
Трудом, молитвой и любовью
Монашеский построен скит.
Там деревянный храм да кельи,
Да пни под огороды жгут,
И не услышишь там веселья,
А слышно, как псалмы поют.
И всё бревенчатым забором
Обнесено;
и тихий скит
От человеческого взора
Глухими дебрями укрыт.
2.
Кому-то стало вдруг известно,
Что в стороне безлюдной той
Облюбовал на взгорке место
Один отшельник молодой.
Ни славой не прельстясь, ни златом,
Похоронив отца и мать,
Сюда пришёл он вместе с братом
Душевной тишины искать.
И вот они избу срубили
И на исходе летних дней
Подняли храм,
и мирно жили
В суровой пустыне своей.
3.
В молитве и посте великом
Чащоба видит их с тех пор.
Худеют, но светлеют ликом.
И срок настал,
и разговор
Такой заходит между ними:
– Мой брат, позволь тебя спросить,
Как думаешь, во чьё же имя
Мы станем церквицу святить? –
И младшему ответил старший:
– Об этом, брат, ты знаешь сам.
Родители, бывало, наши
Напоминали часто нам:
Ты до рожденья избран Богом,
И светлой волей высших сил
Из чрева на служенье строгом
Три раза в храме возгласил.
Да и пресвитер, твой креститель,
Сказал в волненье над тобой:
– Расти, прележнейший служитель
Пречистой Троицы Святой! –
Вот и расти, верши служенье,
За мыслью – мысль,
за шагом – шаг.
А потому и освященье
В честь Троицы.
– Да будет так...
4.
Всё это слушает крестьянин
Копнов Василий, щиплет ус:
– Уж больно он, игумен, странен,
Ужо, постой-ка, доберусь.
Всё с ним какие-то загвоздки,
Всё чудеса на помеле.
Вот поуправлюсь на полоске,
И только видели в селе.
В обитель закачусь, однако,
Уж погляжу, какой-такой –
Быть может, скажем, это врака,
А может, там и впрямь святой... –
Но сев захватывал Копнова,
А там опять же сенокос,
А там уже и жатва снова,
А там – не вырвешься – извоз.
Сиди на облучке да слушай –
Шла новых слухов полоса.
И, как метель, врывались в уши
Игуменские чудеса.
5.
Сгустился за окошком ельник.
Ушёл из кельи старший брат.
В печали молодой отшельник,
Но дни в молениях летят.
А по ночам коптит лучина,
Борясь с потопом зимней тьмы,
И вот уже прошла кручина,
Молитвы в сердце и псалмы.
Однажды он из кельи вышел,
Сквозили меж стволов лучи,
Капель вовсю звенела с крыши,
Блестя, неслись в овраг ручьи.
И как бы в облаке белёсом,
Где у стены пустая клеть,
Водя над крышкой чутким носом,
Стоял взлохмаченный медведь.
«Да ты у нас, – подумал инок, –
Из шерсти из одной и жил».
Сходил в избу и сверху льдинок
Горбушку хлеба положил.
Так завязалась эта дружба;
Бывало, отрок рассуждал:
«Мне дорог пост, еды не нужно»,
И хлеб свой гостю отдавал.
6.
И, может быть, отрадой высшей
Пустыннику был Богом дан
В монастыре далёком живший
Игумен, старец Митрофан.
Он появлялся в дни иные,
Храм рукотворный освятил,
Служил, бывало, Литургии,
И он же постриг совершил.
И вот стоит, весь мир отвергнув,
Не юноша Варфоломей,
А благоверный инок Сергий
В пустынной церквице своей.
Но что это? –
Легко разверзлась
По руку правую стена,
И к храму подступила мерзость –
С бесовской свитой сатана.
С огнём из уст и адской злобой
Они вселить пытались жуть:
– Беги, несчастный!
И не пробуй
Главы на церковь обернуть!
Твой храм сгорит, как стог соломы,
И ты, как порох, в нём сгоришь!
Лети, как бурей лист несомый!
Безумец!
Что же ты стоишь?.. –
Но не прервал монах моленья,
Просил и Бога, и святых:
«Отриньте ада наважденье,
Рассей, Господь, врагов Своих!» –
И кончилось виденье злое,
Рассыпалось, распалось в прах.
И он стоит у аналоя
С молитвой жаркой на устах.
7.
А наш Копнов дивился ловким
Узорам городской молвы.
Он как-то двух господ в кошёвке
Вёз из конца в конец Москвы.
Он понужал коней,
а сзади
Сквозь ветер слышал голоса:
– Опять, мой сударь, на посаде
Стряслись большие чудеса.
Водица там у них далёко...
– Я в том году у них бывал,
И впрямь не близко до истока...
– Так вот, чернец и зароптал.
Зачем, мол, светозарный отче,
Нас заточил в такую глушь?
Вокруг – чащобы, между прочим,
Да и водицы нет, к тому ж...
Видать, святой отец подумал:
Ишь как скрутил их, бедных, враг,
Из ничего, а столько шума,
Да и пошёл себе в овраг...
Кусты на склоне в светлых росах,
На дне водица от дождей.
Вот здесь-то и воткнул он посох
И пал с молитвою своей.
И, знать, в его молитве сила
Была такая,
что испод
Вода живым ключом забила,
И ныне, говорят, течёт... –
О чудесах того посада
Василий думал весь свой путь:
«Нет, надо ехать, ехать надо,
Всё лучше самому взглянуть...»
8.
В один из дней Копнову в сани
Сел развесёлый господин:
– Давай, родимый, до Рязани! –
Был вместе с ним мальчонка-сын.
Они по-свойски порезвились,
И стихли,
и уже молчком
Следил малец, как проносились
Дома и церкви под снежком.
Молчали.
Но когда Василий
Уже Хотьково проезжал:
– Вон там сынка и воскресили, –
Весёлый господин сказал. –
В тот страшный год я жил в Хотьково,
Вдруг разом сник сынишка мой,
И я его, едва живого,
Помчал к святому в скит лесной.
Но вижу: были зря старанья,
Я сына внёс в посадский храм,
А он холодный, без дыханья.
Святой отец подходит к нам.
И слышу голос над собою
Сквозь боль души и тела дрожь:
– Оставь, родной, сынка со мною.
Чуть погодя за ним придёшь... –
И вот я с жаром и ознобом
Гоню коней, аж пар валит,
И через время с детским гробом
Обратно возвращаюсь в скит.
И только сделал шаг в обитель,
Увидел сына в тот же миг –
Бежит живой,
и сам целитель
Идёт ко мне, склоняя лик.
Я тут же в ноги, мну шапчонку,
Но отче сам меня поднял.
– Ну, будет... Перемёрз мальчонка,
А отогрелся, побежал... –
Возница молчаливо слушал,
Дивился чуду: ну и ну!
И бередили мысли душу:
«Вот из Рязани заверну...»
9.
Но в этот раз не вышло снова,
Пришлось пускаться в путь иной –
Седок попался до Ростова.
А случай выпал лишь весной.
Перед оградой монастырской
Он к стойке привязал коня
В задумке дерзкой и настырной
Здесь провести остаток дня.
В калитку входит.
Духом вешним
Из леса тянет.
Тут и там
Домишки ровно бы скворечни,
А посерёдке Божий храм.
Вот, случай улучив удобный,
Подходит к иноку Копнов:
– А где тут Сергий преподобный?
Сказать бы надо пару слов. –
А тот в ответ:
– Да Бога ради.
Вон, видишь, с дверцею заплот?
Там преподобный, в той ограде,
Копает новь под огород... –
Копнов спешит к заветной дверце,
Ну что же, вот она и цель;
И, чувствуя, как бьётся сердце,
Тайком заглядывает в щель.
А там в какой-то рясе рваной
Отшельник с заступом в руках...
Вот снова, право, случай странный,
Похоже, обманул монах.
Но вот чернец и сам выходит,
В пыли, в заплатах, жалкий вид.
«Не чудотворец», – гость находит
И смело старцу говорит:
– Проездом я у вас в посаде,
О чудесах слыхал не раз.
Уж подскажи, браток, по правде:
Где преподобный здесь у вас?
Мне смехом на тебя, дружище,
Какой-то инок указал.
Да вижу, ты такой же нищий,
Какой и я, пожалуй, сам... –
И нищий кланяется в ноги:
– Игумен нужен, говоришь?
Пошли, подкрепишься с дороги,
А там и Сергия узришь...
10.
Уже и трапеза в разгаре,
Приносят блюда без конца.
И дивно – огородный старец
Всё угощает пришлеца.
Но вот какое-то движенье,
Все встали в трапезной, теснясь,
И слуг усердных в окруженье
Земель окрестных входит князь.
И старец встал ему навстречу,
Идёт,
и князь ему поклон
Кладёт нижайший,
кроткой речью
Приветствует монаха он.
И тот его благословляет,
К столу светлейшего зовёт,
Едою скромной угощает
И речь с ним тихую ведёт.
И, уж предвидя неудачу,
Спросил о старце наш бедняк:
– Да кто же он?
– Никто иначе,
Как преподобный... вот чудак!.. –
Но час настал, и князь со свитой
Уехал в свой престольный град.
Василий – к старцу:
– Уж прости ты!
Тебя обидел... Виноват... –
А тот:
– Да чем же ты обидел?
Ты, дорогой, мне Богом дан.
Ты правду обо мне увидел,
А то, что видят все, –
обман... –
И вечером, весь путь обратный
Василий думал об одном:
«Какой он добрый и понятный,
В каком смирении святом...»
11.
Осталось древнее преданье
О том, что ровно через год
Василий принял послушанье,
Покинув круг мирских забот.
Потом постригся, стал монахом,
Смиренным и послушным был,
С любовью, верностью и страхом
Христу Спасителю служил.
Благодарил,
что так чудесно
Христос его со старцем свёл;
Жил рядом с ним легко и честно,
И с миром к Богу отошёл.
О СЕРГИИ РАДОНЕЖСКОМ
(Из «Книги преданий»)
Не скорби, чадо, один ты
справедливо рассудил обо мне,
ведь они все ошибаются...
Сергий РАДОНЕЖСКИЙ.
«Житие и подвиги
преподобного Сергия...»
1.
То не метель, не посвист вьюги,
Не затяжной полёт орла, –
Ходили слухи по округе,
И тайна в тех вестях была.
Как будто в дебрях Подмосковья,
Где древний Радонеж стоит,
Трудом, молитвой и любовью
Монашеский построен скит.
Там деревянный храм да кельи,
Да пни под огороды жгут,
И не услышишь там веселья,
А слышно, как псалмы поют.
И всё бревенчатым забором
Обнесено;
и тихий скит
От человеческого взора
Глухими дебрями укрыт.
2.
Кому-то стало вдруг известно,
Что в стороне безлюдной той
Облюбовал на взгорке место
Один отшельник молодой.
Ни славой не прельстясь, ни златом,
Похоронив отца и мать,
Сюда пришёл он вместе с братом
Душевной тишины искать.
И вот они избу срубили
И на исходе летних дней
Подняли храм,
и мирно жили
В суровой пустыне своей.
3.
В молитве и посте великом
Чащоба видит их с тех пор.
Худеют, но светлеют ликом.
И срок настал,
и разговор
Такой заходит между ними:
– Мой брат, позволь тебя спросить,
Как думаешь, во чьё же имя
Мы станем церквицу святить? –
И младшему ответил старший:
– Об этом, брат, ты знаешь сам.
Родители, бывало, наши
Напоминали часто нам:
Ты до рожденья избран Богом,
И светлой волей высших сил
Из чрева на служенье строгом
Три раза в храме возгласил.
Да и пресвитер, твой креститель,
Сказал в волненье над тобой:
– Расти, прележнейший служитель
Пречистой Троицы Святой! –
Вот и расти, верши служенье,
За мыслью – мысль,
за шагом – шаг.
А потому и освященье
В честь Троицы.
– Да будет так...
4.
Всё это слушает крестьянин
Копнов Василий, щиплет ус:
– Уж больно он, игумен, странен,
Ужо, постой-ка, доберусь.
Всё с ним какие-то загвоздки,
Всё чудеса на помеле.
Вот поуправлюсь на полоске,
И только видели в селе.
В обитель закачусь, однако,
Уж погляжу, какой-такой –
Быть может, скажем, это врака,
А может, там и впрямь святой... –
Но сев захватывал Копнова,
А там опять же сенокос,
А там уже и жатва снова,
А там – не вырвешься – извоз.
Сиди на облучке да слушай –
Шла новых слухов полоса.
И, как метель, врывались в уши
Игуменские чудеса.
5.
Сгустился за окошком ельник.
Ушёл из кельи старший брат.
В печали молодой отшельник,
Но дни в молениях летят.
А по ночам коптит лучина,
Борясь с потопом зимней тьмы,
И вот уже прошла кручина,
Молитвы в сердце и псалмы.
Однажды он из кельи вышел,
Сквозили меж стволов лучи,
Капель вовсю звенела с крыши,
Блестя, неслись в овраг ручьи.
И как бы в облаке белёсом,
Где у стены пустая клеть,
Водя над крышкой чутким носом,
Стоял взлохмаченный медведь.
«Да ты у нас, – подумал инок, –
Из шерсти из одной и жил».
Сходил в избу и сверху льдинок
Горбушку хлеба положил.
Так завязалась эта дружба;
Бывало, отрок рассуждал:
«Мне дорог пост, еды не нужно»,
И хлеб свой гостю отдавал.
6.
И, может быть, отрадой высшей
Пустыннику был Богом дан
В монастыре далёком живший
Игумен, старец Митрофан.
Он появлялся в дни иные,
Храм рукотворный освятил,
Служил, бывало, Литургии,
И он же постриг совершил.
И вот стоит, весь мир отвергнув,
Не юноша Варфоломей,
А благоверный инок Сергий
В пустынной церквице своей.
Но что это? –
Легко разверзлась
По руку правую стена,
И к храму подступила мерзость –
С бесовской свитой сатана.
С огнём из уст и адской злобой
Они вселить пытались жуть:
– Беги, несчастный!
И не пробуй
Главы на церковь обернуть!
Твой храм сгорит, как стог соломы,
И ты, как порох, в нём сгоришь!
Лети, как бурей лист несомый!
Безумец!
Что же ты стоишь?.. –
Но не прервал монах моленья,
Просил и Бога, и святых:
«Отриньте ада наважденье,
Рассей, Господь, врагов Своих!» –
И кончилось виденье злое,
Рассыпалось, распалось в прах.
И он стоит у аналоя
С молитвой жаркой на устах.
7.
А наш Копнов дивился ловким
Узорам городской молвы.
Он как-то двух господ в кошёвке
Вёз из конца в конец Москвы.
Он понужал коней,
а сзади
Сквозь ветер слышал голоса:
– Опять, мой сударь, на посаде
Стряслись большие чудеса.
Водица там у них далёко...
– Я в том году у них бывал,
И впрямь не близко до истока...
– Так вот, чернец и зароптал.
Зачем, мол, светозарный отче,
Нас заточил в такую глушь?
Вокруг – чащобы, между прочим,
Да и водицы нет, к тому ж...
Видать, святой отец подумал:
Ишь как скрутил их, бедных, враг,
Из ничего, а столько шума,
Да и пошёл себе в овраг...
Кусты на склоне в светлых росах,
На дне водица от дождей.
Вот здесь-то и воткнул он посох
И пал с молитвою своей.
И, знать, в его молитве сила
Была такая,
что испод
Вода живым ключом забила,
И ныне, говорят, течёт... –
О чудесах того посада
Василий думал весь свой путь:
«Нет, надо ехать, ехать надо,
Всё лучше самому взглянуть...»
8.
В один из дней Копнову в сани
Сел развесёлый господин:
– Давай, родимый, до Рязани! –
Был вместе с ним мальчонка-сын.
Они по-свойски порезвились,
И стихли,
и уже молчком
Следил малец, как проносились
Дома и церкви под снежком.
Молчали.
Но когда Василий
Уже Хотьково проезжал:
– Вон там сынка и воскресили, –
Весёлый господин сказал. –
В тот страшный год я жил в Хотьково,
Вдруг разом сник сынишка мой,
И я его, едва живого,
Помчал к святому в скит лесной.
Но вижу: были зря старанья,
Я сына внёс в посадский храм,
А он холодный, без дыханья.
Святой отец подходит к нам.
И слышу голос над собою
Сквозь боль души и тела дрожь:
– Оставь, родной, сынка со мною.
Чуть погодя за ним придёшь... –
И вот я с жаром и ознобом
Гоню коней, аж пар валит,
И через время с детским гробом
Обратно возвращаюсь в скит.
И только сделал шаг в обитель,
Увидел сына в тот же миг –
Бежит живой,
и сам целитель
Идёт ко мне, склоняя лик.
Я тут же в ноги, мну шапчонку,
Но отче сам меня поднял.
– Ну, будет... Перемёрз мальчонка,
А отогрелся, побежал... –
Возница молчаливо слушал,
Дивился чуду: ну и ну!
И бередили мысли душу:
«Вот из Рязани заверну...»
9.
Но в этот раз не вышло снова,
Пришлось пускаться в путь иной –
Седок попался до Ростова.
А случай выпал лишь весной.
Перед оградой монастырской
Он к стойке привязал коня
В задумке дерзкой и настырной
Здесь провести остаток дня.
В калитку входит.
Духом вешним
Из леса тянет.
Тут и там
Домишки ровно бы скворечни,
А посерёдке Божий храм.
Вот, случай улучив удобный,
Подходит к иноку Копнов:
– А где тут Сергий преподобный?
Сказать бы надо пару слов. –
А тот в ответ:
– Да Бога ради.
Вон, видишь, с дверцею заплот?
Там преподобный, в той ограде,
Копает новь под огород... –
Копнов спешит к заветной дверце,
Ну что же, вот она и цель;
И, чувствуя, как бьётся сердце,
Тайком заглядывает в щель.
А там в какой-то рясе рваной
Отшельник с заступом в руках...
Вот снова, право, случай странный,
Похоже, обманул монах.
Но вот чернец и сам выходит,
В пыли, в заплатах, жалкий вид.
«Не чудотворец», – гость находит
И смело старцу говорит:
– Проездом я у вас в посаде,
О чудесах слыхал не раз.
Уж подскажи, браток, по правде:
Где преподобный здесь у вас?
Мне смехом на тебя, дружище,
Какой-то инок указал.
Да вижу, ты такой же нищий,
Какой и я, пожалуй, сам... –
И нищий кланяется в ноги:
– Игумен нужен, говоришь?
Пошли, подкрепишься с дороги,
А там и Сергия узришь...
10.
Уже и трапеза в разгаре,
Приносят блюда без конца.
И дивно – огородный старец
Всё угощает пришлеца.
Но вот какое-то движенье,
Все встали в трапезной, теснясь,
И слуг усердных в окруженье
Земель окрестных входит князь.
И старец встал ему навстречу,
Идёт,
и князь ему поклон
Кладёт нижайший,
кроткой речью
Приветствует монаха он.
И тот его благословляет,
К столу светлейшего зовёт,
Едою скромной угощает
И речь с ним тихую ведёт.
И, уж предвидя неудачу,
Спросил о старце наш бедняк:
– Да кто же он?
– Никто иначе,
Как преподобный... вот чудак!.. –
Но час настал, и князь со свитой
Уехал в свой престольный град.
Василий – к старцу:
– Уж прости ты!
Тебя обидел... Виноват... –
А тот:
– Да чем же ты обидел?
Ты, дорогой, мне Богом дан.
Ты правду обо мне увидел,
А то, что видят все, –
обман... –
И вечером, весь путь обратный
Василий думал об одном:
«Какой он добрый и понятный,
В каком смирении святом...»
11.
Осталось древнее преданье
О том, что ровно через год
Василий принял послушанье,
Покинув круг мирских забот.
Потом постригся, стал монахом,
Смиренным и послушным был,
С любовью, верностью и страхом
Христу Спасителю служил.
Благодарил,
что так чудесно
Христос его со старцем свёл;
Жил рядом с ним легко и честно,
И с миром к Богу отошёл.
