У лужи
А он поник, и он страдает,
А я смотрю издалека.
Он плачет, слезы вытирает,
А мне б понять его сперва.
Зачем? Зачем он смотрит в лужу?
Зачем махнул в нее рукой?
Зачем в такую злую стужу
Он на коленях и босой?
Мне не понять... а есть ли смысл?
Мне не помочь ему никак.
Уже и дождик мелкий брызнул,
А он стоит. Ну, что ж, ДУРАК!
Кричит, убить себя клянется
И в лужу пальцем тычет он.
Вдруг истерично засмеется
И бьёт рукою о бетон.
Быть может, кто его обидел,
Или случилось что-то вдруг,
Он так себя возненавидел,
Что кровь течет с отбитых рук.
Кричит, смеется и плюётся,
Что кровью налились глаза.
И тонко, словно нитью, вьётся
С щеки на грудь одна слеза.
Он сам виновен, не поспоришь...
Зачем себя так истязать?
Нет на земле такого горя,
Чтоб в кровь ладони разбивать.
Вот он упал... лишь только слышно,
Как скулы стиснул и скрипит.
А в луже отражение чьё-то
На тело павшее глядит...
Я так хочу помочь ему же
И, встав, навстречу сделав шаг,
Я понял, что у той же лужи
Давно сижу уже и сам.
А я смотрю издалека.
Он плачет, слезы вытирает,
А мне б понять его сперва.
Зачем? Зачем он смотрит в лужу?
Зачем махнул в нее рукой?
Зачем в такую злую стужу
Он на коленях и босой?
Мне не понять... а есть ли смысл?
Мне не помочь ему никак.
Уже и дождик мелкий брызнул,
А он стоит. Ну, что ж, ДУРАК!
Кричит, убить себя клянется
И в лужу пальцем тычет он.
Вдруг истерично засмеется
И бьёт рукою о бетон.
Быть может, кто его обидел,
Или случилось что-то вдруг,
Он так себя возненавидел,
Что кровь течет с отбитых рук.
Кричит, смеется и плюётся,
Что кровью налились глаза.
И тонко, словно нитью, вьётся
С щеки на грудь одна слеза.
Он сам виновен, не поспоришь...
Зачем себя так истязать?
Нет на земле такого горя,
Чтоб в кровь ладони разбивать.
Вот он упал... лишь только слышно,
Как скулы стиснул и скрипит.
А в луже отражение чьё-то
На тело павшее глядит...
Я так хочу помочь ему же
И, встав, навстречу сделав шаг,
Я понял, что у той же лужи
Давно сижу уже и сам.