Дом
Смущенный дом с рамами
потрескавшимися, словно губы,
стоит посреди улицы,
что жмется к речной раструбе.
И только когда начинает дрожать
первыми звездами вечер,
и принаряженная мать
собирает женское вече,
дом голубеет, теплеет, ждет,
что простучат их шаги,
вдыхает молочный дух
жилистых рук нагих.
Они идут,
зачерпывая юбками
невидимую матиоловую волну,
садятся на лавку,
приглаживают седину.
Их белые ситцы, пряди волос
сливаются воедино
с его безоконной стеной,
и теперь неделимы —
спина и спины.
И предвещает разговор
всхлип засыпающей птицы.
Их мягкий говор, наклоны голов,
их голоса, их лица,
как лики на серебре икон,
как песни, что не допели.
И если бы только наш дом и двор
и лавочки не пустели,
то шепот недавно забытых тайн
никто бы не смел нарушить,
ну разве что — мерное кваканье жаб
и шелест столетней груши.
