Когда война совсем закончилась,
* * *
Когда война совсем закончилась,
Точнее — не совсем, а временно
В болота отползла, за кочками
Лечилась клюквою и ревенем.
Медаль вывешивала под стекло,
Отстреливала то, что движется,
Перекрывала то, что вытекло,
Зализывала то, что лижется.
А сверху, в святости да целости,
Набравшись от болота силою,
Традиционные бесценности
Летели стаей ненасытною
Вдогон за жертвенными зайцами,
Духовно оплодотворёнными,
И секс орально-показательный
Парил над вязами и клёнами.
Но под землёй, покрытой матами,
Лежали падалью бездомною
Все ваши ёbaные мальчики,
Крысёныши Армагеддоновы.
И, словно Авель неприкаянный,
Среди пропавших и растрелянных
Сидел последний, ставший каменным,
И вопрошал во свет рассеянный:
— Я был уродом ибо родина,
Я bлядью был, когда приказано.
И видел всё, и выжил вроде бы,
Но потерял остатки разума.
Во что, скажите, можно верить мне?
И ангелы ему ответили:
— Ублюдство тянет на бессмертие,
А bлядство — сродне добродетели.
И порождения утопии
Летели полые и голые
По образу и бесподобию,
Поскольку страх не ведом Господу.
